Вдыхаю свежесть яблони цветущей
• Сколько в мире всего прекрасного, Сколько яркого и чудесного. Сколько вспышек, моментов радости, Волшебства вокруг. расчудесного. Сколько доброго и хорошего, Совершают души светлые. Сколько можно творить прекрасного, Когда сердце согрето нежностью. Прогоните свои печали вы, Распахните сердца для радости. Восхищайтесь всему прекрасному, Улыбайтесь! И будьте счастливы! •
• Алёнушка Высоцкая, благодарность автору!
* Люблю весенние капризы.. Весне ещё не дали визы.) Она Бог знает сколько дней Живёт лишь в хлопотах о ней. Весна вот-вот её добудет) И прибежит и всех разбудит, Разговорит, растормошит И зимней лености лишит, Заставив течь, расти, трудиться, Так повезло весной родиться. *
* Лариса Емельяновна Миллер, благодарность автору!
Ах, эти первые тюльпаны! Как я люблю их нежный цвет! Туманно-розовый, обманный, Как ранний, призрачный рассвет… Люблю вдыхать неуловимый Невинно-свежий аромат, И перламутр цветов ранимых Прохладой чистою богат. Природы искренний подарок, Гонцы проснувшейся весны, Их первый вздох лучист и ярок, Прелестны, юны и стройны… Их полюбили эльфы в сказках, Качаясь в венчиках цветов… И живописцы в дивных красках Писали акварель ветров… Изображения тюльпанов и ткали ради щегольствА, На дорогих и чуть жеманных, Брабантских пышных кружевах…
Фиона Мь, благодарность автору!
* Доброго дня вам, хорошие люди, Ярких событий! Может быть ярких сегодня не будет – Просто живите. Зимы и вёсны, дожди и метели – Всё проходяще. Только сегодняшний день – в самом деле, Он – настоящий!
Источник статьи: http://ok.ru/vsechtoisk/topic/69939332311977
Рецензии на произведение «Вдыхаю свежесть яблони цветущей. »
Весенние нотки, пробуждение и расцвет природы — чувства душевного подъёма и ожидания чуда. Разделяю Вашу радость.
С уважением,
Прекрасные стихи у вас, Татьяна- душевные! Успехов вам и вдохновения. С уважением.
Спасибо большое, Нелли.
И Вам всего самого-самого.
Вдохновения последних осенних дней, радости, любви и творческих удач. )))
Ещё одно СВЕТЛОЕ произведение. УРА.
Спасибо, Рина. Это раннее. Очень раннее.
Самое дорогое у меня в февральско-апрельских сборниках. ))))
Танечка, загляну конечно, такой «пищей» хочется заправляться регулярно. с улыбкой
Когда цветёт яблоня, я немного хмелею от аромата и мечты о чём-то прекрасном, которое обязательно сбудется и так каждый год)))))))))))
Прекрасные у Вас стихи!
Удачи, Татьяна.
Спасибо большое, Татьяна.
Добрый вечер, Татьяна.
Какое замечательное стихотворение.
Как приятно вспомнить зимой весну.
С уважением,
Анна Эккель
Спасибо большое, Анна. Очень Вам рада.
Какая весна у Вас, Татьяна, благоуханная! Чего стоят только
«Сиреневые косы заплести»! Такой образ слышу впервые! Очень красиво и ароматно! Спасибо, Татьяна. Дай Вам Бог удачи, удачи.
С уважением и теплом —
Спасибо большое, Вера Калиновна.
Вот такая весна у нас.. с сиреневыми косами..только далеко до неё очень.
Ох, никак мы здесь, на Кубани, не хотим мириться с зимой, все нам тепла мало! Потому что зима у нас южная, не совсем настоящая. А так иногда хочется снега, только чтоб полежал, а не превращался в кашу, да усыпанных деревьев, да веток, мохнатых от инея! Вот бы и вспоминали ее, держа в ладошках черемуховый цвет, а не наоборот!
Доброе утро, Татьяна. Очень Вам рада. Да, да, да. С холодами не хотим мириться. А снега хочется.
«Запрячу зиму в старый чемодан.» — этож надо такое придумать.
Великолепно. Завидую по — доброму Радуюсь возможности читать.
Спасибо.
Спасибо. Спасибо большое.
Очень весёлое, светлое, весенне-яблоневое стихоторение, Танечка!
Спасибо большое, Анечка. Спасибо огромное.
Радости и вдохновения.
«Я так хочу весною насладиться.» Присединяемся. Будем ждать весны
Спасибо большое. Будем ждать весны.
А я еще успею и зимою насладиться.
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+
Источник статьи: http://proza.ru/comments.html?2010/12/09/634
Стихи про яблоню
Как я люблю, когда в аллеях яблони цветут!
Привычный изменяю я маршрут.
Спешу скорей туда, где буйное цветение
Мне сразу изменяет настроение!
И вот уж на лице моём улыбка!
Забыть хочу, как сложно в мире зыбком.
На эту сказку не перестаю смотреть
И чувствую, что хочется мне петь!
Мы радуемся и зиме, и лету.
Нам по душе и осени приметы.
Но тот прилив, который чувствуем весной,
Не испытать ни летом, ни зимой!
Какою красотой нас радует весна!
Всегда такая разная она!
И что нас всех волнует несомненно,
Восторг, с каким встречаем перемены!
Ветку яблоня склонила,
И на землю опустила.
— Очень ноша тяжела!
Удержать Я не смогла:
Словно заколдованы
Яблочки медовые!
Все, конечно, будут рады
Спелым яблокам из сада.
От белой яблони в цвету
Мне глаз не оторвать,
Невесты юной красоту
Я вижу в ней опять.
Ах, этот чудный аромат
Летает над землей,
Везде, куда не бросишь взгляд,
Цвет яблонь надо мной.
От дивной этой красоты
Становится светлей
И мимолетные мечты
Летят в душе моей.
Не долог белоснежный бал
И рано по утру,
Наряд торжественный пропал,
Осыпавшись в траву.
Вся в снегу, кудрявом, благовонном,
Вся-то ты гудишь блаженным звоном
Пчел и ос, завистливых и злых.
Старишься, подруга дорогая?
Не беда. Вот будет ли такая
Молодая старость у других!
У яблоньки-красавицы
Плоды — подарок лета.
У яблоньки-красавицы
Плоды – вкуснее нету.
Зелёные и красные,
Полезные, прекрасные,
Отменный аромат —
Отведать каждый рад.
На веточке-чудеснице
Плодов полезных ряд,
В конце златого лета
Выходят на парад.
А дальше отправляются
В коробки и корзины,
И поступают свежими
К нам сразу магазины.
Вдыхаю свежесть яблони цветущей,
Тону в небесном ситце голубом.
Вдаль уплывают мысли о грядущем
И все воспоминья о былом.
Пальто опять на вешалке пылится.
Запрячу зиму в старый чемодан.
Я так хочу весною насладиться,
Попасться в её радужный капкан.
Я снегопад черемухи цветущей
Хочу домой в ладошках унести
И молодой весне, везде снующей,
Сиреневые косы заплести.
Я так хочу весною насладиться!
Впитать в себя её цветов контраст.
И почему-то хочется влюбиться.
Да так, как любят в жизни только раз.
Когда-то молодая яблоня росла,
Склонившись одиноко у дороги.
Весной всегда в цвету она была,
А осенью на ней висело яблок много.
И каждый раз она, тихонько шелестя
Своей густой зеленою листвою,
Скрывала всякого — то от дождя,
То иногда, бывало, от жары и зноя.
С годами яблоня окрепла, подросла.
Но вот, весною раннею однажды
Из синей дали туча приплыла,
Ударил гром, и молния сверкнула дважды.
Под веток жалкий стон, под молний отблески
Вдруг сильным ветром яблоню сломало.
И дерево, теряя лепестки,
На землю кроною огромною упало.
И вскоре листья стали желтыми, как медь,
И белый цвет по ветру разбросало,
И яблокам уж больше не созреть —
Вмиг молодое дерево пропало.
Вот также у людей бывает иногда –
Вдруг молния сверкнет из ниоткуда,
И громом звонким громыхнет беда,
И больше неоткуда ждать какого-либо чуда.
Посыпал с неба яблонь цвет,
Живыми хлопьями снежинок,
Нас, погрузив в цветобалет,
Прекрасных цветобалеринок.
Они порхают, веселятся,
В порывах ветерка играя,
И по ребячески резвятся,
К себе внимание привлекая.
Всё в белорозовых цветах,
Мир жизни яблоневого цвета,
Рай наяву, а не в мечтах,
Пейзаж – находка для поэта.
Прекрасна яблоня в цвету,
Стоит невинно в платье белом,
В мир излучая красоту,
Сияет яблоневым снегом.
Источник статьи: http://stihi-pro.pp.ua/sid_0_cid_1_tid_0/stihi_pro_yablonyu.html
Текст книги «Счастье ремесла: Избранные стихотворения»
Автор книги: Давид Самойлов
Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
«Жизнь с множеством чувств и волнений…»
Жизнь с множеством чувств и волнений,
А кажется – просто течет.
Не видишь, когда из течений
Рождается водоворот.
Внезапно затянет, затянет,
И ты захлебнешься волной.
И снова в боренье потянет
Дышать атмосферой земной.
И, кажется, нету надежды.
Но снова лежишь у костра
И смотришь сквозь мокрые вежды,
И воду блюешь из нутра.
«Тогда любовью нашей грешной…»
Тогда любовью нашей грешной
Нисколько я не дорожил.
Я жизнью легкой и поспешной
И невзыскательною жил.
Был жар моей любовной речи
Тогда не более игры.
И, утомясь от тайной встречи,
Бежал я в легкие пиры.
Мне лишь потом открылась сила
Твоих страданий и страстей.
И то, что ты произносила,
Предстало чище и Святей.
А нынче юные созвездья
Угасли, как глаза твои.
И мне, как позднее возмездье —
Страдание от нелюбви.
«Познать свой век не в силах мы. »
Познать свой век не в силах мы!
Мы в нем, как жители тюрьмы,
Заброшены и одиноки,
Печально отбываем сроки.
Потом историк и певец
Преобразят тюрьму в дворец
И, всю эпоху перестроив,
Отыщут в ней своих героев.
И на единый пьедестал
Тогда их возведет ученый,
Чтобы палач иль заключенный
Перед потомками предстал.
И, славы предков сберегатель,
На них какой-нибудь ваятель
Употребит один металл.
Ночная прогулка
Ветер звал. Тропа вела.
Желтый мед луна пила.
Ночь была большой и сильной,
Как табун степных коней.
Лишь потом полоской синей
Прочертилось утро в ней.
Посерели небеса.
И заплакала роса.
В небесах уже мельчали
Кучи звездного зерна.
И, как сахар в желтом чае,
Быстро таяла луна.
Ветер звал. Тропа вела.
Солнце грызло удила.
«Я ухожу постепенно…»
Я ухожу постепенно.
Ни пуля, ни петля,
Ни яд, ни морская пена —
Лишние три рубля.
Где-нибудь возле стойки
Мы подводим итог.
Видимо, мы не стойки
На переломе эпох.
«Чудо – познаваемость вселенной…»
Чудо – познаваемость вселенной
И с природой дивный диалог.
Этот чистый, темный и целебный
Рек, небес, пустынь и моря слог.
Этих гор возвышенные оды,
Пестрые элегии лесов,
Разговор осмысленной Природы,
Примечанья птичьих голосов.
Осторожней принимай признанья
И о тайнах сбивчивый рассказ.
Что-то пусть останется за гранью,
В любопытстве сдерживая нас.
«Когда кругом цветут сады…»
Когда кругом цветут сады,
Душа, забывшись, отдыхает
От суесловья и вражды
И свежесть яблони вдыхает.
Она устала прозревать
Грядущее. Она устала
Прошедшее переживать,
Минувшее твердить с начала.
Она устала от оков
И, отдыхая, вновь готова
Поверить в свежесть облаков
И в святость образа людского.
«Когда уже надежды нет…»
Когда уже надежды нет,
И опостылел белый свет,
И невозможно жить с людьми,
О Господи, подай любви!
Когда нет солнца в небесах,
И птицы не поют в лесах,
И в синем море нет ладьи,
О Господи, подай любви!
Когда почти что свет угас
И близится последний час,
Душа в порыве воззови:
О Господи, подай любви!
Когда уже лежишь на дне,
Не мысля о грядущем дне,
Но что-то теплится в крови:
О Господи, подай любви!
«Сад – это вовсе не природа…»
Сад – это вовсе не природа,
А означенье перехода
От грустной осени к зиме,
От неба серого к земле.
Сад – это рассветанье в окнах,
Через окно – огромность лип,
Где тишина лежит, промокнув,
И холод ей равновелик.
Ах, как мне надоело это —
Холодная зима и лето,
Времен скрипучий переход,
Что длится уж который год.
Объяснение
Быть с тобою очень страшно,
Потому что видишь ты
То, что я уже не вижу
Из-за черной слепоты.
Быть с тобою очень страшно,
Потому что слышишь ты
То, что я уже не слышу
Из-за шумной глухоты.
Быть с тобою очень страшно,
Потому что молвишь ты
То, что я сказать не в силах
Из-за робкой немоты.
«А на рассвете дрозд поет…»
А на рассвете дрозд поет.
Проснувшись, вновь тоскую.
Ведь невозможен поворот
Обратно, в жизнь мирскую.
Есть что-то нелюдское в том,
Как я живу, пытаясь
Себя изобразить пером,
И как пишу, отчаясь.
А на рассвете свищет дрозд
И тенькают синицы.
И росы падают со звезд
Деревьям на ресницы.
«Знаю: дерево это в июне…»
Знаю: дерево это в июне
Достигает духовных высот.
Как роскошно оно в новолунье,
Как сильны его запах и пот!
Расстилается лунная пажить,
Расплываясь в рассветном дыму.
Молча дерево что-нибудь скажет,
Молча месяц ответит ему.
Друг на друга с улыбкою глянут
И увидят, что скоро рассвет.
И тогда уж пернатые грянут
Уходящему месяцу вслед.
«Путь мой юный, свет мой ранний…»
Путь мой юный, свет мой ранний,
Долгий свет солнцестояний.
Будут дни чуть-чуть короче,
Будут чуть длиннее ночи.
Будут чуть длиннее ночи,
Будут чуть грустнее очи.
Чуть грустнее, чуть печальней,
Свет мой поздний, путь недальний.
«Какой могучий ветер…»
Какой могучий ветер
Всю ночь дул от залива!
Деревья на рассвете
Качались боязливо.
Пока еще зависим
От бури и от шторма,
Мне не пишите писем,
Их содержанье – вздорно.
В. Соколову
Какая это все мура —
Со смертью жалкая игра!
Какая это робость мысли,
Что смерть есть жизнь
В известном смысле.
И вправду ли тебе известен
Тот смысл?
И если будешь честен,
Напрасно не произнесешь
Нас унижающую ложь.
О, жизнь есть смерть,
В известном смысле.
Вот, видишь, яблоки нависли,
Вот, видишь, покраснел томат.
Все это ты, мой бедный брат.
Ты жил, чтоб стать томатной пастой…
А жизнь твоя была опасной.
Ты был поэтом, Соколов!
Теперь тобой заправят плов.
Напрасно, милый мой Володя,
Надеяться на что-то вроде
Бессмертья. Ты – матерьялист.
И даже я. И все нам ясно.
И видимо, живем напрасно.
И кажется, уйдем в навоз.
Мы станем удобреньем роз.
«Водил цыган медведя…»
Водил цыган медведя,
Плясал его медведь,
А зрители-любители
Ему бросали медь.
И девочка-цыганочка,
Как вишенки зрачки,
Ловила в звонкий бубен
Монетки-пятачки.
А как она плясала —
Плясала, как жила.
И ножками притопывала,
И плечиком вела.
Пляши, моя цыганочка,
Под дождичком пляши,
Пляши и для монетки,
А также для души.
В существованье нашем
Есть что-то и твое:
Ради монетки пляшем —
И все ж не для нее.
Песня без слов
Хотел бы сказать тебе:
«Радость моя!» —
Но радость мне не по годам.
Хотел бы сказать тебе:
«Сердце мое!» —
Но сердце тебе не отдам.
Хотел бы сказать тебе:
«Счастье мое!» —
Но счастьем я не дорожу.
Раскланяюсь молча
При встрече с тобой.
И молча вослед погляжу.
«Закатам облака к лицу…»
Закатам облака к лицу,
Как Пушкину и Лермонтову гибель.
Подобен краткий ливень
Лиловому свинцу.
Когда закат похож на бой,
Взлетают грозные богини.
Здесь не сраженье меж собой,
А бой меж нами и другими.
«А помнишь, ты была тогда…»
А помнишь, ты была тогда
Беспамятней воды —
На светлой глади ни следа,
Ни складки, ни черты.
Мы не останемся нигде
И канем в глубь веков,
Как отраженье на воде
Небес и облаков.
Пушкин по радио
Возле разбитого вокзала
Нещадно радио орало
Вороньим голосом. Но вдруг,
К нему прислушавшись, я понял,
Что все его слова я помнил.
Читали Пушкина.
Вокруг
Сновали бабы и солдаты,
Шел торг военный, небогатый,
И вшивый клокотал майдан.
Гремели на путях составы.
«Любви, надежды, тихой славы
Недолго тешил нас обман».
Мы это изучали в школе
И строки позабыли вскоре —
Во времена боев и ран.
Броски, атаки, переправы…
«Исчезли юные забавы,
Как сон, как утренний туман».
С двумя девчонками шальными
Я познакомился. И с ними
Готов был завести роман.
Смеялись юные шалавы…
«Любви, надежды, тихой славы
Недолго тешил нас обман».
Вдали сиял пейзаж вечерний.
На ветлах гнезда в виде терний.
Я обнимал девичий стан.
Ее слова были лукавы.
«Исчезли юные забавы,
Как сон, как утренний туман».
И вдруг бомбежка. Мессершмитты.
Мы бросились в кювет. Убиты
Фугаской грязный мальчуган
И старец, грозный, величавый.
«Любви, надежды, тихой славы
Недолго тешил нас обман».
Я был живой. Девчонки тоже.
Туманно было, но погоже.
Вокзал взрывался, как вулкан.
И дымы поднялись, курчавы.
«Исчезли юные забавы,
Как сон, как утренний туман».
Убиение Углицкое
Был Феодор добрый царь,
Да дела не ладились.
Говорили: преставится,
Все тогда поправится.
Говорили: отдохнем
От царя от грозного.
А при Феодоре, при нем
Много было розного.
Если бы не царский шурин,
Если б не Борис,
Все б передрались.
А Борис, царский шурин,
Был умом светел.
Он царя мишурил,
В государи метил.
А Димитрия убили,
Сына грозного царя.
Поздно, поздно
Прибежали лекаря.
Мать-царицу откачивали,
В покой внеся.
Ах, нельзя убивать маленьких,
Убивать нельзя!
Лежал он бледный, беленький
Среди желтых свечей.
Мог бы стать помазанником,
А теперь он ничей.
Государем мог бы стать строгим,
Страшным государем быть,
Головы приказал бы рубить,
Свирепей батюшки быть,
Недругов разя!
А все равно: маленьких
Убивать нельзя!
Ой, – горевал Феодор!
Ай, – утешал Борис!
А после сего события
Только начались.
Нарядили следствие.
Шуйские князья
Приговорили: маленьких
Убивать нельзя.
А его, царевича,
Никто и не убивал…
Играл, играл
Да напоролся
На кинжал.
Ой, – горевал Феодор!
Ай, – утешал Борис!
А тут-то они, события,
Другие начались.
Помер, помер царь Феодор.
Упросили стать Бориса.
Стал татарин, царский шурин,
Государем всея Руси.
И опять дела не пошли на лад:
Всюду глад и мор,
Всюду мор и глад.
Но тут заговорили:
Димитрий бежал,
Он не напоролся
На кинжал.
Говорили: Гришка,
Беглый монах.
А про Бориса – царишко,
Не в своих, дескать, чинах.
Говорили: маленького
Убивать нельзя,
У него особая стезя.
Маленького не убили,
Маленького схоронили,
Схоронили в девичьей.
Не так просто убить царевичей!
И пришел царевич – Димитрий
С ляхами.
Архиереи хватались за митры,
Ахали.
И заколебалась
Русь вся.
Убивать маленьких
Нельзя…
Ведь дети, они слабеньки,
Что хочешь с ними твори.
А достойны сабельки
Взрослые цари.
Ой и помер Борис
За злодейство свое.
Ой и Шуйский ушел
За лукавство свое!
И по всей Руси
Началась резня.
Потому что маленьких
Убивать нельзя.
«В мире многообразном…»
В мире многообразном
Есть ясность и туман.
Пока предмет не назван,
Он непонятен нам.
Спрашиваем в страхе:
Кто он, откуда, чей?
Слова – смирительные рубахи
Для ошалевших вещей.
Старая мама
Как червячок,
Закутавшийся в кокон,
Полуслепая
И полуглухая,
Она грызет тихонько
Домик свой,
Чтоб маленькою бабочкой взлететь
И, шелк судьбы оставив, умереть.
Партизаны
Спасаться от огня и от набега,
Спасать скотов, добро, себя и чад
Простительно.
Пускай же нас простят
Герои войн и мученики века.
Славнее те, кто не бежит от бед,
Кто в страшный час свой край не покидает,
А вместе с ним воюет и страдает,
И гибнет, не доживши до побед.
«Повторяемся…»
Повторяемся
И не можем
повториться,
Ибо являем только себя.
Повторений не надо бояться,
Это истина наша седа.
Мыслей мало,
всего лишь с десяток,
Остальное – соображенья.
И когда выпадают в осадок,
Остается стихотворенье.
Могила поэта
О нем и память уж почти мертва.
Ушла с друзьями.
Камень и могила
Заросшая. А та, что хоронила,
Его забыла и еще жива.
Земная память, в общем, пустяки.
Когда-то, может, вспомнятся стихи,
Совсем в другом, нездешнем пониманье.
Да не стихи! Две-три строки,
отнюдь
Не лучшие.
Их нынешняя суть
Скорей всего не привлечет вниманья.
Зимний комар
Зима. И вдруг – комар. Он объявился в доме,
Звенит себе, поет, как летнею порой.
Откуда ты, комар? Как уцелел в разгроме?
Ты жив еще, комар? Ты – истинный герой!
А на дворе метель. И ночь зимы ненастной.
В окне сплошная темь. В стекло гремят ветра.
А здесь поет комар – уже он безопасный.
И можно уважать упорство комара.
Он с лета присмотрел укромное местечко.
И вот теперь гудит, как малый вертолет.
Слились в единый хор метель, и он, и печка.
Не бейте комара! Пускай себе поет!
А может быть, придут дни поздних сожалений,
И мы сообразим, что в равновесье сил —
Ветров и облаков, животных и растений —
Он жил совсем не зря и пользу приносил.
И будет славен он, зловредный сын болота,
И в Красной книге как редчайший зверь храним,
И будет на него запрещена охота,
И станет браконьер охотиться за ним.
Гудит, поет комар, ликует напоследок,
Он уцелел в щели и рассказал о том.
Не бейте комара хотя б за то, что редок.
А польза или вред узнаются потом.
За городом
Тот запах вымытых волос,
Благоуханье свежей кожи!
И поцелуй в глаза, от слез
Соленые, и в губы тоже.
И кучевые облака,
Курчавящиеся над чащей.
И спящая твоя рука,
И спящий лоб, и локон спящий.
Повремени, певец разлук!
Мы скоро разойдемся сами.
Не разнимай сплетенных рук,
Не разлучай уста с устами.
Ведь кучевые облака
Весь день курчавятся над чащей.
И слышится издалека
Дневной кукушки счет горчащий.
Не лги, не лги, считая дни,
Кукушка – мы живем часами…
Певец разлук, повремени!
Мы скоро разойдемся сами.
«Мороз! Накликал сам. »
Мороз! Накликал сам! Ведь слово – колдовство!
Пророчества свои произносить не стоит.
А я призвал Мороз! Зачем призвал его?
Теперь, как псы, у нас ночами печки воют.
Мы можем иногда владеть толпой причин
И силою молитв влиять на ход вселенной.
Но следствия темны. Так лучше помолчим.
И лучше не дадим свободы воле пленной.
Назначенье
Творец, вдохновенью доверься,
Как чистой и вольной реке,
Доверься велению сердца,
Внезапной и странной строке.
Доверься дыханью свободы,
И тут же себя обретешь,
Рисуя окрестной природы
Свой неповторимый чертеж.
Существенность без искажений.
Сомненье без зла и хулы.
И твердая сила Ученья
Без метафизической мглы.
Поменьше самооправданий
И жалоб на грубость судьбы.
Суровое счастье страданий
Вдали от дотошной толпы.
В ночном
Были ветер и дым.
Были травы и кони.
Совершенством своим
Конь подобен иконе.
Так же чист его лик,
Так же взор его светел.
Были луг и тальник,
Были травы и ветер.
Был костер и казан,
Полунощная птица.
Конь, луна и цыган.
Сны, которым не сбыться.
Что значит наше поколенье?
Война нас споловинила.
Повергло время на колени.
Из нас Победу выбило.
А все ж дружили и служили,
И жить мечтали наново.
И все мечтали. А дожили
До Стасика Куняева.
Не знали мы, что чернь сильнее
И возрастет стократ еще.
И тихо мы лежим, синея,
На филиале Кладбища.
Когда устанут от худого
И возжелают лучшего,
Взойдет созвездие Глазкова,
Кульчицкого и Слуцкого.
Петр прорубил окно. Екатерина,
Не заробевши, влезла в то окно.
Ей полюбилась русская дубина.
Поскольку можно действовать умно.
К тому окну осталось недоверье.
За ним лежал неведомый предел.
Томился Пушкин за закрытой дверью,
Поскольку в окна лазить не хотел.
Пока мужик, истрачивая силы,
Трудился от светла и до темна,
Тревожились о нем славянофилы:
Неровен час, продует из окна.
Так и живем. В окно на мир взираем.
Не так уж плохо нам в родном жилье.
А что случится, если дверь отдраить?
Нельзя, глядишь, придавят в толчее!
Окно, окно. А Блок писал: «Равенна!»
А Тютчев восклицал: «О, этот юг!»
А как живут? Живут обыкновенно.
На ужин жрут лягушек. Виски пьют.
Теперь уж можно высунуть головку.
И поглядеть: летят к Парижу «Ту».
А в Лувре был? Конечно. В Третьяковку
Теперь пойти бы. Как-нибудь зайду.
Глядим в окно на старую Европу.
Как бы не задала дурной пример.
А нам она показывает жопу.
И мы в свое окошко кажем хер.
После суровой зимы
Снег все же начал таять. Суть
Победна. И весна, хоть робко,
Но начала торить свой путь.
Уже подтаивает тропка.
Черны, крепки деревья так
В рисунке своего скелета,
Что могут сохранить костяк
В роскошном оперенье лета.
Уже на новом рубеже
Стоят небесные светила.
И время летнее уже
Нам радио провозгласило.
Так побеждает суть. В саду
Вокруг деревьев глубже лунки.
И радуют на холоду
Синиц серебряные струнки.
Суть времени уже ясна.
Пусть неуступчива погода,
Грядут иные времена,
Извечно, как у Гесиода.
Снег начал таять. В этом суть.
И здесь мерило высшей пробы.
Уже весна торит свой путь.
А формы тают, как сугробы.
Осень («В уходе есть свое величье…»)
В уходе есть свое величье.
Когда, не подсчитав потерь,
Выходят прямо в безграничье
И не запахивают дверь.
Перед морозом, перед снегом,
Перед бесчинством непогод.
И можно ли считать побегом
Великой Осени уход?
Уж ветер северо-восточный
В листве копается, сварлив,
Как архивариус дотошный,
Долистывающий архив.
А тот архив уже не нужен.
Отказываться нам пора
От стилистических жемчужин,
От легких шалостей пера.
Ступай вдоль серого залива,
Мечи следы на пляж пустой,
Беседуя неторопливо
С землей, водой и высотой.
«Кто говорит, что снова молод…»
Кто говорит, что снова молод,
Тот, вероятно, просто глуп.
А я скажу, что этот холод
Похож на холод ваших губ.
На ваших рук прикосновенье,
Отталкивающих уста,
И на последнее мгновенье,
Вслед за которым немота.
«Нам надо бы закрыться…»
Нам надо бы закрыться,
Замкнуться ото всех.
Не видеть чужие лица,
А видеть белый снег.
Закрыться лет на триста
И жить в своей норе.
И чтобы декабристы
Не строились в каре.
Чтоб было тихо-тихо,
Без выплесков и драм.
Всесветная шумиха
Чтоб не мешала нам.
Чтоб силы накопили,
Чтоб волю сберегли.
Чтоб ложью нас не сбили
И правдой не сожгли.
Лежать нам в белой люльке
Между добром и злом…
И только снег в проулке —
Серебряным крылом.
И никого при этом
Чтоб не нарушить сон…
А где-то за проспектом
Чтоб спал микрорайон.
Чтоб все микрорайоны
При станциях метро
Посапывали сонно,
Когда вокруг мертво.
Чтоб все микрорайоны
Сдвигались. И тогда
Нас будут не миллионы,
А станут города.
И отомкнет столица
Подземные колеи.
Увидит чужие лица
И разглядит свои.
И выйдут все из комнат,
Словно услышав весть.
Тогда поймут и вспомнят,
Что и другие есть.
И посреди разброда,
Который в этом миру,
Воспрянет душа народа,
Проснувшегося поутру.
Диалектика
Мы – самозванцы,
Выдающие себя
За собеседников богов.
Притворщики,
Которым верит простодушный,
Что разумеют жалобы лугов,
Восторг лесов
И лепет облака воздушный.
И все ж не надо так себя уничижать.
Мы —
зеркала,
Где все отображенья
Чудесно множатся
И движутся, дробясь,
Напоминая каждого из вас.
Мы —
это вы,
Не лучше и не плоше.
Когда вам весело,
Мы веселимся тоже.
Когда вы злы,
Мы тоже злы.
Нет высшей похвалы,
Чем та, когда
Нас путают:
С читателем —
поэта.
А если различат —
Не очень важно это.
Беатриче
Откуда Беатриче? Да еще не под синим небом Италии, а на фоне хмурой Прибалтики? Оттуда же, откуда многие Дамы Блока – из знаковой системы культуры. Культура накапливает образы, понятия и опыт чувств. Все, кто соприкоснется с культурой, не могут не усваивать ее знаковых значений.
Для меня Беатриче – знак суровой, требовательной и неосуществленной любви.
Мой цикл сложился как ряд переживаний, связанных с категориями чувств.
Ссылка на накопленные значения составляет суть культурной традиции, вне которой не существует развитая поэзия. Она есть и в шестикрылом серафиме Пушкина, и в сапоге ломающего каноны Маяковского, где гвоздь кошмарней фантазии Гете.
Один критик, сторонник поэзии «простодушной», уже успел упрекнуть меня в книжности, наткнувшись в моем цикле на имена Беатриче, Лауры, Данте, Петрарки и Дон Кихота. Наверное, ученые педанты, со своей стороны, упрекнут меня в невежестве относительно реалий подлинных отношений Данте и Беатриче.
Выше я ответил тому и другим.
Говорят, Беатриче была горожанка,
Некрасивая, толстая, злая.
Но упала любовь на сурового Данта,
Как на камень серьга золотая.
Он ее подобрал. И рассматривал долго.
И смотрел и держал на ладони.
И забрал навсегда. И запел от восторга
О своей некрасивой мадонне.
А она, несмотря на свою неученость,
Вдруг расслышала в кухонном гаме
Тайный зов. И узнала свою обреченность.
И надела набор с жемчугами.
И, свою обреченность почувствовав скромно,
Хорошела, худела, бледнела,
Обрела розоватую матовость, словно
Мертвый жемчуг близ теплого тела.
Он же издали сетовал на безответность
И не знал, озаренный веками,
Каково было ей, обреченной на вечность,
Спорить в лавочках с зеленщиками.
В шумном доме орали драчливые дети,
Слуги бегали, хлопали двери.
Но они были двое. Не нужен был третий
Этой женщине и Алигьери.
У нас с тобой каникулы
В круглогодичной школе
Взаимных обучений.
Кругом леса и выгоны.
Дорога вьется в поле.
Автобус предвечерний.
А остановка «Лаури»
Вдруг может стать Лаурой,
На фоне ровной травки
Возможно в светлой ауре
Среди природы хмурой
Явление Петрарки.
Откуда здесь? В неведенье.
Но где-то за лугами,
Где не подозревают,
«Божественной комедии»
Зловещими кругами
Округа назревает.
А дальше – силы женственной
Два образа, что милы
Душе в своем различье.
Поэзии божественнной
Две жертвы. Две могилы.
Лаура. Беатриче.
Ждать не умею! Вмиг! Через минуту!
Ведь каждый миг я изменяюсь сам.
А нынче мне приснилось почему-то,
Что мы живем по солнечным часам.
А солнца нет. В душе темно, как в штольне.
И циферблат луны туманом скрыт.
И лишь на вильяндиской колокольне
Двенадцатый удар. Звонарь не спит.
Желанье и совесть – две чаши
Весов. Если нет равновесья,
Желанья бессовестны наши.
А совесть – сплошное увечье.
И в самоубийственном раже,
Как жуткий пожар чернолесья,
Дымится нутро человечье.
Увижу рассвет за венозным окном,
Пойму, что не надо тягаться со сном.
Теперь уже можно не спать, не дремать,
А лишь ожиданьем себя донимать.
А дождь не стихает и днем.
Сперва буду ждать вдохновенной строки.
Но рифмы трещат, как стропила.
Да! Боги мои обжигают горшки,
А я лишь леплю их уныло.
Потом ожидать начинаю письма.
И жду, чтобы дети восстали от сна.
И чтобы ты кофе сварила.
И чтобы ты заговорила.
Но оба мы ждать начинаем врага.
Ты соль уронила вблизи очага.
Ах, жаль, что солонку разбила!
Сначала его я хотел бы убить.
А после – его я хотел бы забыть.
А после – его я хотел бы любить.
Как мертвого любит могила.
А может быть, даже сильнее стократ.
Но вскоре уже наступает закат.
А дождь все шумит за венозным окном.
И можно утешиться только вином,
А может, ударом булата.
Все ждать, ожидать и опять ожидать,
И ждать, чтобы все повторилось опять.
Чтоб кончилось это когда-то.
Данное произведение размещено по согласованию с ООО «ЛитРес» (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.
Источник статьи: http://iknigi.net/avtor-david-samoylov/30942-schaste-remesla-sbornik-david-samoylov/read/page-20.html
