Теренса маккенны невидимый ландшафт

Маккенна Теренс. Книги онлайн

Теренс Кемп Маккенна (Terence Kemp McKenna, 16.11.1946 – 3.04.2000) — американский писатель, философ, этноботаник, а также, по собственным словам, анархист и скептик.

Теренс Кемп Маккенна родился в городке Паония, штат Колорадо, США.

В детстве от своего дяди получил знания об основах геологии, занимаясь в качестве хобби поисками остатков ископаемых животных в оврагах и балках недалеко от дома.

Маккенна впервые узнал о психоделиках, прочтя книгу «Двери восприятия» Олдоса Хаксли и публикации в газете «The Village Voice». В 1964 году обстоятельства сложились так, что Маккенна был вынужден переехать в Ланкастер, Калифорния, где в 1965 году он закончил старшую школу «Antelope Valley».

В 1965 году Маккенна поступил в Калифорнийский университет в Беркли, в связи с чем летом 1965 года переехал в Сан-Франциско. В этом же году он впервые курил марихуану, которой угостил его Барри Мелтон (en:Barry Melton), чуть позже — употреблял ЛСД.

В 1969 году получил степень бакалавра в области экологии и охраны природы.

На протяжении большей части 70-х годов Маккенна жил за городом на средства от продажи книги Magic Mushroom Grower’s Guide, а также грибов, содержащих псилоцибин. Опасаясь преследований со стороны властей (некоторое время его разыскивал Интерпол за торговлю наркотиками), свернул эту деятельность.

В последние годы жизни работал директором заповедника на Гавайских островах, занимаясь сбором, сохранением, изучением, пропагандой и распространением лекарственных и шаманских растений. Умер от рака головного мозга.

Книги (2)

Перевод: Вилен Галимов

Теренс Маккенна – всемирно известный автор, его основные работы переведены на 12 языков: болгарский, голландский, итальянский, испанский, немецкий, португальский, русский, словенский, французский, чешский, эстонский и японский.

«Невидимый Ландшафт» — первая книга автора. Над ней он работал совместно с братом Деннисом. Она упоминается в предыдущих двух книгах, изданных в России.

«Невидимый Ландшафт» — уникальный энциклопедический труд, соединяющий современные знания с древней магией. Автор рассуждает о конечности времени и бесконечности сознания.

Комментарии читателей

Виталий Д. (звукоархеолог) / 3.11.2013 Спасибо за перевод!))

Это счастье — что столь редкие работы можно изучать на русском.
Спасибо.

Источник статьи: http://www.koob.ru/mackena_terence/

Теренса маккенны невидимый ландшафт

К ОНФЕРЕНЦИИ, КНИГИ, ПОСОБИЯ, НАУЧНЫЕ ИЗДАНИЯ

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.

Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.

Теренс МакКенна, Деннис МакКенна

mysl, halucinogeny a I ing

peklad: Andrea Sklov

Terence Kemp McKenna, Dennis McKenna

and the I Ching

1975 Seabury Press

Теренс Кемп МакКенна, Деннис Дж. МакКенна

Невидимый ландшафшт: сознание, психоделики, И цзин авторизованный перевод с английского © Деннис Дж. МакКенна (текст) © Питер Майер (математическое приложение, скриншоты программы TWZ) © Вилен Галимов (перевод) перепечатка значительных объёмов текста без согласования с правообладателями не разрешается – авторские права заявлены (рукопись, перевод) на правах препринта не для коммерческого использования перевод, научная редакция, примечания – Вилен Галимов castanedian@mail.ru книги Теренса МакКенны на русском:

«Пища богов», М.: Издательство трансперсонального института, «Истые галлюцинации», Издательство трансперсонального института, «Невидимый ландшафт», электронная версия Аннотация Теренс МакКенна – всемирноизвестный автор, чьи основные работы переведены на 12 языков: болгарский, голландский, итальянский, испанский, немецкий, португальский, русский, словенский, французский, чешский, эстонский и японский. «Невидимый Ландшафт» – первая книга автора. Над ней он работал совместно с братом Деннисом. Она упоминается в предыдущих двух книгах, изданных в России. «Невидимый Ландшафт» – уникальный энциклопедический труд, соединяющий современные знания с древней магией. Автор рассуждает о конечности времени и бесконечности сознания. Книга для всех, интересующихся непознанным Предисловие к специальному русскому изданию Дорогие российские друзья Теренса и Денниса! Я был очень обрадован, когда узнал об этом новом издании «Невидимого Ландшафта», только что переведённом на русский Виленом Галимовым. Это был для него подвиг любви. Я благодарю его за его устремлённость – за время, которое он посвятил этому проекту. Это не просто перевод – сама по себе работа, забирающая массу времени и сил: он элегантно обогащён новыми аннотациями, новым Приложением, улучшенной таблицей глав и рисунков … Тонко приправлен рядом полезностей. Всё это вы найдёте только в этом русском издании! Посему – мои сердечные благодарности мистеру Галимову за его усилия;

а также спасибо всем читателям в России, кого эта книга заинтересовала. Пусть она вам понравится! Невидимый Ландшафт, по видимому, всё так же очаровывает – как почти 40 лет назад, в момент своего первого выхода в 1975-м. Я рад, что отныне россияне могут проследить темы НЛ на своём языке. Ввиду чудесного усилия мистера Галимова дать Невидимому Ландшафту новую жизнь в России, хочу сделать и со своей стороны маленький вклад: в форме фотографии Теренса и меня в 1973, когда мы были глубоко в процессе написания НЛ. Надеюсь, Вилен Галимов сможет вмонтировать её в PDF. Эта фотография – из только что изданной книги воспоминаний «Родной брат: клич над бездной», где я рассказываю о моих годах с Теренсом http://www.BROTHERHOODoftheSCREAMINGabyss.com Может, однажды ваши читатели прочтут и эту книгу по-русски! Это, я надеюсь, ещё один большой проект для господина Галимова. Встретимся на страницах той книги. А пока – мои самые тёплые приветствия.

Деннис МакКенна Марин он Сан-Круа, Миннесота, 15 ноября Благодарности русского издания Я глубоко признателен Питеру Майеру за консультации по ряду терминов, за присланный оригинал книги и компьютерную программу. Без всего этого будущее русского перевода было бы неопределённым. Я невероятно благодарен Деннису МакКенне за поддержку на последнем этапе работы. Без участия Денниса данный труд выглядел бы обделённым и потерял бы в качестве. Я хочу сказать спасибо Алексею, который неустанно находил аргументы в целесообразность продолжать перевод несмотря ни на что. Без этих бесед перевод вряд ли бы вышел Предисловие переводчика – что ое история?

– из тория? Это «атомная бомба»!

Книги Теренса МакКенны появились на русском языке 16 лет назад – в годы бума оккультной литературы;

в частности – на пике интереса к Кастанеде.

Теренс МакКенна – это Альциона в созвездии изданных в России психоделических авторов. Майя, Целено, Электра, Меропа, Плейона и Атлас – Джон Лилли, Тим Лири, Добкин де Риос, Гроф, Харнер и Рам Дасс. Книги Теренса МакКенны не просто шаманизм или шаманская практика: он не боится обобщать и заглядывать как в прошлое, так и в будущее. Невероятная тяга к знаниям позволила Теренсу – и Деннису – МакКенне объединить два пути: научно-философский (cf. Кастанеда до ученичества) и знахарский (Кастанеда во время ученичества), ничего при этом не теряя, но отдавая себе отчёт, что наука где-то тупит. Что есть время? Оно есть – или его нет?

Окружены мы вечностью – или включён countdown?

Современный взгляд на время в известной степени отражает детерминизм Лапласа, и основной вопрос философии в релятивистском «решении»

открыто увязывает время с гравитационным полем. Два подводных камня 3D-зависимого t: singularity БВ——t——ЧД singularity. Книга—, книга— братьев МакКенна – долгожданное событие для всех, кто уже читал Теренса по-русски. НЛ выходит в символическом виде (PDF) в символическое время, символической поздней осенью. В книге отражён роман со знанием человека знания. Она тонко намекает на робкие попытки квантовой механики (эвереттика) придать сознанию онтологический статус.

И хотя фрактальный характер 3D-времени – эвристический момент книги – уникальная функция феноменального мира, неизменная топология 4D (bio-, -) времени – возможно, то, что ожидает нас рано или поздно.

Биохимический и космологический каркас НЛ за посл. 10-летие только усилился. Это не отменяет финальных выводов – лишь делает реальность всё зыбче, всё более непредсказуемой. Нейрохимией XXI введены уточнённые термины: галлюциногены = делирианты (BZ, иботеновая кислота) психоделики (LSD);

ибогаин ближе диссоциативам («адамантановый»

фрагмент, сравните IEM-1754) возможно эксайтотоксичен, мескалин и первитин обнаружены в акации, мескалин влияет опосредованно (ФЭА дистортант);

помимо природных индоликов найдены природные ФЭА индолики (юремамин), каннабиноиды выделены в отдельный класс, анандамин – каннабиноид мозга, найден в шоколаде. В физике посл. времени наиб. ярки обнаружение тёмной материи и тёмной энергии, принцип самосогласованности Новикова. Найдены схемы потери электроном заряда и распада протона (35 путей):

ee, e «что угодно»: переход заряда в 4D pe+0, e+, e+0, e+, e+, e+KS, e+KL, +0, +, +, +0, +, +KS, +KL, K+, +, +, бесслед. исчезновение, e+K*, e++–, e+00, ++–, +00, e– ++, – ++, e– +K+, – +K+, e+, e+e+e–, e++–, e+ee, +e+e–, ++ –, +, e–++ открытия последнего времени лишь подчёркивают подсознательные метания человечества в стремлении вновь обрести потерянный рай. И если пьеса с названием антропоген близка к своему завершению, то возможно, занавес уже пошёл.

Вилен Галимов 21 ноября Невидимый ландшафт:

сознание, галлюциногены, И цзин Теренс К. Маккенна (1946 – 2000), автор «Истых галлюцинаций»

Деннис Джей Маккенна «Если хотя бы крупица того, о чём пишет МакКенна, является правдой, то однажды его назовут Коперником сознания» («Сельский голос», Нью-Йорк) [Ричард Гер – том 37, № 18, 5 мая 1992] Софт Времення волна доступен для DOS Отрывок из поэзии и прозы Уильяма Блейка в редакции Дэвида В. Эрдмана.

Комментарий Гарольда Блума. Копирайт © 1965 Дэвид В. Эрдман и Гарольд Блум. Издано акционерной компанией Даблдэй. Использовано с разрешения.

[Поэзия Уильяма Блейка в русском переводе Дмитрия Н. Смирнова http://homepage.ntlworld.com/dmitrismirnov – прим. пер.] НЕВИДИМЫЙ ЛАНДШАФТ: сознание, галлюциногены, И цзин. Копирайт © 1975, 1993 Дэннис Джей МакКенна и Теренс Кемп МакКенна. Право переиздания принадлежит исключительно издательству или авторам.

Напечатано в США. Не разрешается использовать фрагменты данной книги или воспроизводить их каким-либо образом без письменного согласия. За исключением случаев кратких цитат, включённых в критические статьи и обзоры. Подробная информация в издательстве «Харпер Коллинз»

Дизайн книги Марджери Кантор и Жэм Робль Впервые издано в 1975 издательством Сибэри Пресс Первое издание издательства ХарперКоллинз – Включает библиографические ссылки и алфавитный указатель ISBN 0-06-250635- Ключевые слова: И цзин, разум и тело, шаманизм Мамуле Так создана была из звёзд златая цепь, чтоб к небу Плоть Человека приковать, чтоб не упал он в Бездну, Чтоб каждый начинал свой путь в печалях и заботах, Смотря какая сила в нём. Уризену подвластны И множеству сынов его, и дщерям благолепным, Ступающим в молчаньи величавом по стезям, Проложенным по линиям прямым и по законам Математических пропорций с мерою, отвесом;

Меж рвов, и огненных столбов, кубов и пирамид Пылающих они бредут к концу своей судьбы И падают. А страшный космос набирает силы Зимой ужасной, возвращаясь вспять и нисходя, Пока не запылает рвеньем в свежих днях весенних, А знойным летом в гору подымаясь и, устав, Сворачивает к осени – так каждый год в различных Мирах проходит – треугольных и прямоугольных, Тупоконечных и остроконечных;

их пути, Запутаны в трапециях и паралеллограммах, Ромбоидах тройных и четверных, многоугольных Диковинных, но строгих формах над бескрайней Бездной (Уильям Блейк, «Вала или четыре зоа», ночь вторая, лист 33) Содержание Перечень иллюстраций и таблиц Предисловие к изданию 1994 Вступление к изданию 1994 Благодарности издания 1975 Благодарности издания 1994 Введение к изданию 1994 ЧАСТЬ I: сознание, молекулы и магия Введение 1. Фигура шамана 2. Шаманы и шизофрения 3. Организменная мысль 4. В направлении голографической теории сознания 5. Модели действия психоактивных веществ 6. Эксперимент в Ла Чоррере 7. Соображения по поводу Ла Чорреры ЧАСТЬ II: время, перемены и становление Введение 8. И цзин как лунный календарь и астрономический калькулятор 9. Порядок в И цзине и порядок в мире 10. Последовательность правителя Вэня как числовое выражение модульной иерархии 11. Иерархия времени и космология 12. В направлении физики сращения 13. Волна времени 14. Эволюция и свобода Эпилог Приложение Библиография Алфавитный указатель Перечень иллюстраций и таблиц 1. Как создаётся голограмма 2. Взаимодействие сознания с миром, представленное в виде диаграммы 3. Структурные типы основных галлюциногенов 4. Воздействие нейротрансмиттеров на синапс 5. 6 и 7 Снижение значений флуоресценции психоактивных веществ 8. Молекула профлавина 9. Внедрение молекул психоактивных веществ в ДНК 10. и 11 Аспекты электронно-спинового резонанса Banisteriopsis caapi и гармальные алкалоиды и их аналоги 12.

13. Строфария кубенсис 14. Структурные формулы галлюциногенов, относящихся к триптофану 15. Порядок шестидесяти четырёх гексаграмм И цзина правителя Вэня 16. Превращения гексаграмм И цзина (таблица I) 17. Изменения-переходы последовательности правителя Вэня (таблица II) 18. График первого уровня отличий в последовательности правителя Вэня 19. Эсхатон 20. Уровни и длительности временнй иерархии (таблица III) 21. Тринадцать линий задают волну, показанную на рисунке 18Б 22. Квантификация степени и направления уклона простой волны рисунка 18Б 23. Семь типов – разбегание (1), схождение (5) и нахлёст (1) – которые демонстрируются вертексами простой волны рисунка 18Б 24. Значения, полученные приложением левого ряда чисел рисунка 23 к простой волне рисунка 18Б 25. Значения квантификации 26. Математическая формулировка эсхатона 27. Квантификация новизны в человеческой истории 28. 1512 лет, с пятисотого года нашей эры до 2012 года 29. 63 года, с января 1950 до декабря 30. 20 лет, с января 1980 до января 31. Гелиакический восход галактического центра 21 декабря 32. Фрактальная гора Истории Предисловие к изданию Когда я занялся исследованием моей истории психоделического опыта, мне понадобился целый ряд необычных или забытых книг. Многие из них я достал с лёгкостью: в библиотеках или в букинистической лавке. Одна же оказалась поистине неуловимой. Её написали двое братьев. Деннис и Теренс МакКенна. Этой книгой был «Невидимый ландшафт», ставший притчей во языцех. «Это тяжёлая книга, – сказал хозяин одного бостонского книжного магазина, специализирующегося на мистицизме и сознании, когда я спросил его, – давненько не попадалась на глаза».

Это о том, как долго я не мог найти желанную книгу. Пока не приехал в Бостон. Мой крик искренней радости заставил озираться всех покупателей в том магазине.

Библиофилы среди вас оценят, с каким предвосхищением я нёс то издание в ближайшее кафе, и с каким нетерпением открыл ту книгу. Обнаружив, в самом деле, что работа и впрямь тяжеловесная.

Плотная. Техническая. Чарующая. Сводящая с ума. Удивительно странная.

Смесь теорий, извлечённых из исследований шизофрении, молекулярной биологии и этноботаники, представляли собой доскональное исследование шаманизма и психоделической философии. Плюс то, что выглядело как рассказ о столкновении с разумом насекомых, у которых было что сказать любопытного о природе времени. Ближайшая вещь, с которой можно вести сопоставление, – это алхимический текст, опубликованный в классический период. В семнадцатом веке. Прежде чем узами, связывающими науку и магию, стали пренебрегать. В семнадцатом столетии всё ещё можно было быть учёным и магом одновременно – в ордене Исаака Ньютона.

Прочитав тогда книгу, я впоследствии встречаюсь с авторами «Невидимого ландшафта». Хотя я никогда не видел их вместе, мне говорили, что они представляют собой величайший пример братского сотрудничества на планете. Деннис – это МакКенна учёный – с докторской степенью в психофармакологии – неразговорчивый, основывающийся на фактах. Теренс – это МакКенна поэт, МакКенна философ. Подвижный, как ртуть. Это тот, человек – как я предполагаю – кем мог стать Джордж Бернард Шоу, родись он на западе США в 1940-х и получи образование в Беркли в психоделические 1960-е.

Верну назад ваш ум в то окружение, каковое было в начале повествования.

Назад в те несколько месяцев, когда получился провал в новизну, как сказал бы Теренс МакКенна. Этот провал в новизну привёл к бэби буму, когда родились самые беспокойные умы. Назад в то время, когда возможность того, что мир можно переделать, искрилась в лучах солнца. Это время, покуда не ушло в историю, казалось временем перманентного лета – летом любви;

гигантский рок-фестиваль августа 1969 в Вудстоке (штат Нью-Йорк), когда весна прошла основательным маршем через Вашингтон, цветущий вишней, чтобы левитировать Пентагон.

Наш аппетит касательно простоты заставил нас сжать хаос шестидесятых в один монолитный молодёжный бунт. Бунтари придерживались одной из двух философий касательно того, как можно переделать мир. Один путь, пестуемый политическими активистами, отстаивал традиционную западную стратегию: захват политической власти и использование создавшегося преимущества для роста сознания и спасения мира. Другой путь подразумевал атаку на сам сознание с использованием противоречивого и вскоре ставшего нелегальным семейства психохимикатов: психоделиков.

Хиппи и активисты. Может ли общество залечить свои социальные болячки, не обратив первоначально внимания на свои внутренние дефекты? Как сказал Тим Лири, наверное, самый известный оратор этой второй точки зрения: если всем неграм и левацким студентам в мире дать Кадиллаки и контроль над обществом, они всё равно продолжат копошиться в социальном муравейнике, пока не получат шанс проклюнуться.

В скорлупе, мешающей проклюнуться, и заключается корень проблемы противостояния психоделической политике. Эти вещества открывали слишком стремительно. Они являлись дверьми во вселенную странной и подчас устрашающей информации. Это не инструмент, облегчающий работу.

Скорее, пригласительный билет для исследователей. И определённый процент лучших и ярчайших младенцев Бэби Бума откликнулись тем, что стали путешественниками сознания, искателями приключений в невостребованной имагинативной недвижимости.

В такой ситуации оказались наши два автора, которые были убеждены, что будущее вида можно наилучшим образом гарантировать посредством трансформации сознания.

Мы полагали, что широкое распространение психоделических наркотиков в современном обществе каким-то образом коренилось в интуиции, что освоение и переосвоение так называемых магических измерений является следующим существенным шагом в коллективном поиске человечеством своей свободы.

Они сфокусировали свою работу на психоделическом диметилтриптамине, или ДМТ. У авторов вызвал любопытство тот факт, что ДМТ, по-видимому, стимулирует речевые центры мозга. Не только глоссолалия (говорение на «языках») имела место, но иногда можно было видеть танцующие молекулярные формы. Они, по-видимому, были сделаны из зримого языка.

Есть ли сомнения, что оба переживали транс?

Однажды братьям МакКенна попалось описание шаманского использования триптамин-содержащего растения аяхуаска в этнографической монографии о племени в верховьях Амазонки. Согласно шаманам Хиверо, аяхуаска вызывала состояние сознания, в котором генерировалась фиолетовая флуоресцентная субстанция, и эта субстанция позволяла им применять их магию.

Этот экскурс положил начало экспедиции.

Потребовались годы, чтобы собрать участников. Но в 1971 году к братьям присоединилось трое друзей, и вся группа поплыла вверх по Амазонке для исследований шаманского употребления таких шаманских растений силы как аяхуаска.

Никому из нас не было и 25. Мы сплотились на фоне политической встряски, которая характеризовала наши годы, в которые мы вместе жили в Беркли.

Мы попытались отсортировать наши идеологические взгляды и решили сложить все кусочки воедино, доверившись психоделическому опыту как кратчайшему пути в новое тысячелетие, уповать на которое так призывали наши политики.

Я ничего не умаляю, говоря о том, что обстоятельства развивались не по запланированному. Маленькой экспедиции так и не довелось доплыть до желаемой удалённой деревни. Экспедиция сбилась с маршрута вбок. Но вместо первоначальной цели, они обнаружили странный гриб. Поедание этого гриба спровоцировало события, которые и пытается объяснить данная книга.

Они напоролись на нешуточную затею, и кончили тем, что вышагивали по неведомому, потустороннему, иному. Глубоко в джунглях. Далеко-далеко от цивилизации.

Полная история этого, ошеломляющая меня как архетипический рассказ поколения пика рождаемости, содержится в «Истых галлюцинациях»

Теренса МакКенны. «Истые галлюцинации» были написаны в зрелом возрасте, через годы после описанных событий. Первоначальной реакций братьев была другая книга: та, что вы держите в руках.

В предисловии к германскому изданию «Невидимого ландшафта» Деннис МакКенна скажет:

«Книга написана как честнейший отчёт двумя индивидуумами, попытавшимися совладать с наводнением идей, начавшимся вследствие очень личного и идиосинкразического опыта. Никто не отдаёт себе отчёта больше, чем я сам, что определённые абзацы в ней читаются как измышления наивного и научно неподкованного студента. Даже если по прошествии почти 20 лет с момента, когда те идеи были преданы бумаге, создаётся некая перспектива, а я уже не настаиваю на том, что те концепции были откровением, – всё же, они не воспринимаются мною как нечто легко измышляемое»

Откровение. То, что произошло с братьями МакКенна в верховьях Амазонки, являлось одним из тех неожиданных, резких прерываний, которые отключают реципиента от нормальной жизни, нормального опыта, и обычно заставляют полностью переписать свою жизнь. Время делится надвое: на то, что было до откровения, и то что случилось после: повторные толчки.

«Невидимый ландшафт» – это первая попытка братьев потягаться с откровением, опираясь на силу Западной науки и философии. Может казаться, что авторы пользуются академическими дисциплинами в несвойственной или даже наивной манере. Но что меня изумляет больше всего – это находчивое, и порой блестяще интуитивное приложение этих методов двумя мальчиками, которым едва перевалило за 20.

Сегодня, когда какой-то динозавр начнёт свой реп, что Алан Блум затуманил американцев ум, и это беда поколения шестидесятых, – я дам ему «Невидимый ландшафт» и порекомендую промусолить несколько глав, прежде чем мы дальше поговорим на тему упадка стандартов.

Что эти деды могут обнаружить, так это что книга разделена натрое. Первая часть – это попытка Денниса МакКенны понять психоделические эффекты грибных откровений в терминах нейробиологии. Денниса интересовали клеточные и молекулярные изменения, сопровождающие ИСС. Он предположил, что многочисленные техники, используемые людьми для достижения этих состояний, являлись просто различными способами включения того же самого органического процесса. Это просто различные дорожки, ведущие на вершину той же горы.

Вторая часть книги – это попытка Теренса понять грибное откровение, и оценить, в действительности ли всё это правда.

Ознакомьтесь с фрагментом:

«Мы ощутили присутствие какой-то невидимой гиперпространственной сущности. Союзника, который следил за ситуацией и время от времени влиял на неё. Дабы помочь нам двигаться мягко к экспериментальному разрешению тех идей, которые возникали в наших умах. Ввиду чужеродной природы триптаминового транса, имела место кажущаяся акцентуация темы чужих, пришельцев, инопланетных жуков, гигантских насекомых, будущего.

Предыдущие опыты с триптамином уже включали галлюцинаторную трансформацию людей в артроподов. Поэтому мы склонялись к мысли, что чуждое присутствие сродни антропологу, пришедшему к людям с ключами от галактического гражданства».

Этот странный инсектоидный разум мягко направил наших авторов на исследование последовательности И цзина правителя Вэня, которая, по видимому, является древнейшей последовательностью этого старинного предсказательного средства. То, что они обнаружили (может, я уже тороплюсь с мистикой), был паттерн, ритм, движущийся через время.

Возможно, ключ к времени как таковому. Ритм, вытанцовывающий на протяжении тысячелетий в направлении точки омега, которую братья рассчитали как 2012 год.

И это приводит нас к третьей части книги, компьютерной программе, описывающей математику, с которой МакКенна сделали финальный вывод.

На протяжении долгих лет в промежутке между изданиями этой книги авторы работали над программным выражением своей математической модели, в настоящее время программа работает на большинстве ПК. Когда Теренс впервые демонстрировал мне софт «Времення волна ноль», он сказал нечто вроде этого:

– Мой бог! Слушай, вдруг всё это взаправду? А если и нет, ты всё равно приобрёл прикольную игрушку.

Теперь вы, наверное, начинаете видеть, что я имею в виду, называя эту книгу плотной, технической, чарующей, сводящей с ума. Удивительно странной.

Джей Стивенс Везерсфилд Боу, Вермонт Вступление к изданию Кто-то, сталкивающийся с данной книгой впервые, наверняка найдёт, что многие из идей и концепций, если не большинство, – обсуждаемых на страницах работы, – в высшей степени специфичны. Высказываемые предположения настолько радикально выходят за пределы основных направлений современной научной и философской мысли, что Вы можете задаться вопросом: а не замышлялась ли данная книга как пародия на серьёзный научный трактат? Потороплюсь утешить расстроившихся: книга, которую Вы держите в руках, была написана в высшей степени серьёзном умонастроении двумя индивидуумами, пробовавшими совладать с наводнением идей, спровоцированным глубоко личным и идиосинкразическим опытом. Никто не отдаёт себе отчёта в большей степени, чем я сам, что некоторые абзацы читаются как измышления научно неподкованного студента, иные характерны для ассоциаций неуравновешенного ума.

В самом деле, необходимо признать, что оба подхода сыграли роль в формировании спекуляций, выдвигаемых данной работой. Хотя по прошествии почти двадцати лет, как эти идеи были преданы бумаге, проглядывается определённая перспектива, а я стал менее настойчив, что изложенные тогда истины являлись откровением, – сказанное не есть нечто, легко дающееся. Я склонен думать, что прошедшие годы принесли с собой небольшую степень интеллектуальной зрелости, и, возможно, род смирения.

Писать книгу, нацеленную на объяснение всего сущего, каковой является эта, – задача, более свойственная юношам. Для кого такие прозаические соображения, как научная строгость и достоверность являются просто препятствием.

В изрядной мере освоившись с наукой – как теоретически, так и практически – за прошедшие годы, я вижу, что даже хвалёная академическая подготовка может оказаться недостаточной для удовлетворительного объяснения чего-то предельно простого. Основных элементов повседневного бытия: нашего жизненного опыта, опыта сознания, опыта существования в этом мире.

Науке, вследствие её сути, доставляет дискомфорт оперировать вышеназванными терминами и понятиями. Ибо ей глубинно скорее присущ анализ, нежели синтез. Научный взгляд может раскрыть мельчайшие детали кусочков причудливой головоломки, но на определённом этапе потребуется иная, поэтическая восприимчивость. Для того чтобы по достоинству оценить, что означает быть мозгом, сознанием, телом, которые ощущают чудесную полноту существования во всей его цветущей и гудящей сумятице.

Как раз с этим связан тот факт, что психоделические наркотики остаются главной загадкой для науки и, скорее всего, останутся таковыми ещё некоторое время. Потому что именно феномен психоделического опыта выявляет неоспоримые, самоочевидные качества сознания, вопиющие против редукционистских моделей молекулярных нейробиологов. Кажется очевидным, что модальности психоделического состояния берут своё начало в фармакодинамике нейрона. Парадигмы, призванные объяснить ситуацию, облачаются в термины избирательности рецептора, отношений структура / активность, взаимоотношений агонист / антагонист, активации лимбических подсистем и т.д. При всём при этом, данным парадигмам так и не удаётся беспристрастно судить о трансцендентной, трансформирующей реальности, которая очевидна в момент приёма психоделического наркотика.

Одни из возможных подходов к разрешению данной дилеммы можно назвать путём шамана: некто обходится без попыток редукционистского анализа и просто принимает опыт в терминах, как это есть. Возможно, как божественное откровение из источника за пределами «я» – от бога внутри растения, например. В самом деле, психоделический опыт настолько проникновенный и ошеломляющий, что даже научно изощрённые индивидуумы могут с лёгкостью поддаться ложному восприятию, являющемуся частью галлюциногенного трипа. Альтернативный ответ пути шамана можно характеризовать как путь алхимика. Это когда поиск объяснений, сводящихся к простому, становится подлинно навязчивой идей.

При этом конструируют предельно тщательно разработанные модели в попытке интегрировать нередуцируемую реальность переживаемого в что-то научное или, чаще, в квазинаучную парадигму. Данная книга пытается, возможно, безуспешно, пройти средним курсом между упомянутыми двумя подходами.

Тем не менее, хотя данная работа содержит многое, что я не стал бы более отстаивать как неоспоримые научные утверждения, в ней также много пищи для размышлений. Интуиция, приведшая Теренса и меня к написанию «Невидимого ландшафта», явилась ключиком к проблеме мозга и сознания.

И, может, многие прочие вопросы значительной онтологической важности для нашего биологического вида находятся во всестороннем понимании психоделического опыта: от молекулярных механизмов до исторической и эволюционной вовлечённости. Эта изначальная интуиция по сей день остаётся валидной рабочей гипотезой. Она, фактически, остаётся стимулом – по крайней мере, в нашей жизни – для большинства наших последующих интеллектуальных разработок. В то время мы частично пересмотрели наши интерпретации низвергающихся причин и следствий нашего опыта, получили новую информацию и рассмотрели альтернативные гипотезы от фармакологических до мифических. При этом поиски и исследования всегда отражали желание понять природу психоделического опыта. Сегодня, если уж на то пошло, мы не так убеждены в успехе нашего поиска, в сравнении с моментом написания данной книги. Но мы остаёмся в убеждении, что любая модель мозга / сознания, не могущая согласовать результаты нейробиологических наблюдений с фактом психоделического состояния в процессе переживания, обречена оставаться научно неполной и философски неудовлетворительной.

Психотомиметики были и остаются наиболее полезными молекулярными зондами, доступными науке, для исследования отношений между субъективным опытом сознания и нейробиологическим процессом. Любой, кто согласится с этим утверждением – полагаю, ни один нейробиолог с личным опытом ИСС не будет спорить, – найдёт любопытным факт, с каким тщанием наука избегает психоделических исследований последние 20 лет.

Понятно, что в эру правительственного финансирования науки бюджетные ограничения и исследовательские приоритеты оказывают влияние на то, какие научные проблемы подлежат изучению, а каким позволено зачахнуть.

Но в то же время возникает подозрение, что за существующим большим пробелом в психоделических исследованиях кроется нечто большее, чем простой недогляд. Вопреки всем притязаниям на объективность, наука, как любой прочий социальный институт, проявляет сильную заинтересованность в самосохранении. Не удивительно, что наука будет менее чем оживлённой – если не открыто враждебной – к любой исследовательской стратегии, которая позволит усомниться в ряде фундаментальных академических положений. Психоделики оказывают своё влияние на интерфейс мозг/ разум/ тело и однозначно попадают в ту теневую и запретную зону, в которой зарождается собственно познание. Стоит ли удивляться, что наука медлит сорвать вуаль и высветить тень холодным светом здравого смысла – отдавая себе отчёт, что сам здравый смысл может стать конечной жертвой такой наглости? Может оказаться, что психоделический опыт невозможно понять в рамках редукционистских моделей в науке. Может статься так, что только сознательным объединением редукционистских, аналитических методов науки с холистическим, неаналитическим подходом шамана можем мы надеяться понять, оценить и применить уроки, полученные от ШСС. Эта книга – первый осторожный шаг в этом направлении.

Мне доставляет радость, что мы с Теренсом вновь получаем возможность вынести наш труд на суд читателя. Даже если это сильно не та вещь, что я написал бы сегодня. Будь у меня больше времени, и будь я больше свободен от гораздо более неотложных дел и насущных вопросов. Призываю читать книгу вот с этой мыслью в уме: «Здесь много чего, что можно отринуть в свете новых знаний. Но здесь также много идей, поддерживаемых в большей степени именно сейчас, чем тогда, почти 20 лет назад». Список примеров:

возможная голографическая природа организации нервной системы ретроградный аксоплазматический транспорт возможная роль сверхпроводимости и прочих квантовомеханических процессов в живых системах внедрение молекул препаратов в нуклеиновые кислоты важность процессов химической осцилляции в регулировании функций нуклеиновых кислот и протеинов Ничто из перечисленного пока не стало частью традиционной научной догмы. Но все перечисленные пункты – передовой край экспериментальных исследований.

Научный прогресс, и понимание у людей в целом суть саморегулирующийся, экспоненциально ускоряющийся процесс. Последние два десятилетия – яркий пример такого прогресса в научном понимании, какой вряд ли предполагался в момент написания книги. Кажется практически неоспоримым, что теперь уже в следующие два десятилетия наука и человеческое мышление претерпят ещё более радикальную трансформацию.

Парадоксально, но спекуляции этой книги выглядят более флагово относительно НТР и духовной эволюции, чем неоспоримые парадигмы сегодняшнего научного знания.

Деннис Джей МакКенна Декабрь Благодарности издания Авторы выражают свою признательность большому количеству друзей, кто помог в осуществлении данного проекта. В Южной Америке нам оказали помощь мистер Майкл Ласки и мисс Сара Хартли. Кроме того, колумбийская компания «Наваль дэль Сур» содействовала нашим перемещениям. Её речные суда порой являлись нашим единственным транспортным средством.

Племя Уитото в ла Чоррере и католическая миссия Ла Чорреры были очень гостеприимны. Уитото привели нас к местным психоактивным растениям, что явилось неоценимой услугой с их стороны. Доктор Горацио и Изабелла Кале из Национального университета Боготы предоставили ценную информацию о растениях-эндемиках колумбийской Амазонии, содержащих триптамин. Большое спасибо семейству Октавио Люна, предоставивших в наше распоряжение загородный дом на время написания рукописи. Особая благодарность Луису Эдуардо Люна, чья поддержка и энтузиазм в отношении идей книги облегчили их изложение.

Доктор Вольфрам Эберхард любезно прочёл и произвёл критический обзор главы 8. Особая благодарность Ричарду Бжустовицу и профессору Эриху Янчу, которые оба сделали множество ценных предложений и очень помогли в вопросе публикации. Рон Кэрри сделал несколько предложений, которые мы использовали в графике И цзина.

Мы признательны Эрике Нитфельд за её неоценимый вклад. Она была очень внимательным слушателем в тысяче ситуаций, в которых разворачивались данные идеи. Она великодушно вложила свою энергию как машинистка и помогла привести в порядок страницы книги.

Наконец, мы бы желали искренне поблагодарить нашего редактора, Доктора Юстуса Джорджа Лолера из издательства Сибэри Пресс. Он был очень любезен и продемонстрировал завидное терпение при подготовке рукописи.

Наконец, многочисленные друзья, список имён которых окажется длинным, принимали участие в многолетних дискуссиях, с чего выковывались эти страницы. Им, Майклу Малкольму, Элизабет Хатчинсон, Кевину Мэхони, Уильяму Коулу, Эрнесту Вафу и Барбаре Ваф, Джону Паркеру младшему, Уильяму Патрику Ватсону, Мартину Инну, Массаяшу Такаяме, Марку Сколнику, Ральфу Абрахаму, и всем оставшимся ещё – большое спасибо.

Признательности издания Желаю высказать благодарность и высокую оценку всем, кто своим участием сделал возможным выход нового издания «Невидимого ландшафта». Я особенно признателен Дэну Леви, который преследовал эту цель несколько лет, приложив немало усилий. Спасибо моим литературным агентам в Нью Йорке Джону Брокмэну и Катинке Мэтсон. За математический и программистский вклад я в величайшем долгу перед Питером Майером, который транслировал мои интуитивные математические выкладки на языке «Си» и тем определил суть алгоритма теории временнй волны. Я благодарен Билли Смиту за компиляцию программы «Времення волна» компанией HyperCard для МакОС. И Питеру Бродуэллу за первую версию «Временнй волны» в ДОСе.

Питер Майер посвятил себя глубочайшему изучению всей математики и метафизики, стоящей за временнй волной. Его компания Dolphin Software в Беркли, Калифорния, очень помогла в разработке и маркетинге софта, поддерживающего мои математические идеи. Также благодарю Клауса Шарфа из Бергиш-Гладбах, Германия, за математическую проницательность.

Искренняя благодарность моему близкому другу Руперту Шелдрэйку, биологу-теоретику и еретику от науки, чьи идеи относительно морфогенетических полей и формирующей каузальности способствовали созданию моих собственных концепций временнй волны и сохранения новизны как универсального принципа.

В последние годы я провёл многочисленные семинары и уикенды, уча отступлениям на данные темы в «Открытом центре» в Нью-Йорке, чикагском «Оазисе» и Рим институте в Пэйсоне, штат Аризона. Особенно важными были пятидневные сессии в Исаленском институте, Биг Шур, Калифорния. В 1988 и 1991. За время, проведённое мной в Исалене с 1988 до 1992-го года в качестве преподавателя вуза, я особенно благодарен Нэнси Ланни, начальнику тамошнего отдела программирования. Исаленские дискуссии касательно идей этой книги были выдающимися. Благодарю за внимание всех слушателей моих семинаров и лекций, посещавших их в прошедшие годы.

В издательстве Харпер Сан-Франциско меня поддержали издатели Клейтон Карлсон и Том Грейди, а также мой редактор Кэролайн Пинкус. Спасибо Жэм Робль за новые иллюстрации, сделавшие трудные концепции доходчивыми. Внешний вид издания, обложка и оформление – заслуга дизайнера Марджери Кантор. И ещё: мне очень повезло с Лесли Россман как с пресс-агентом. Каждый автор был бы счастлив.

Всем вам и всем, кого я не знаю, кто работал ради выхода этой книги, моя искренняя благодарность.

Наконец, хочу поблагодарить брата и соавтора, Денниса МакКенну, что он все эти годы был привержен темам и идеям этой книги, спустя столько лет после первоначального эксперимента в Ла Чоррере. Его эволюция в учёного исследователя с выдающимся послужным списком открытий и публикаций явилась великим источником удовлетворения для меня.

Теренс МакКенна Введение к изданию Прошло 18 лет с первоначальной публикации «Невидимого ландшафта» в 1975 году. Проходит почти 19 лет до развязки, до решающего испытания, для этой серии спекуляций, вдохновлённых галлюциногенным опытом. Я долго боролся в попытках сохранять взвешенное суждение по данным вопросам. Я также знаю, что если из этого необычного интеллектуального приключения ничего не выйдет, это будет в высшей степени ироничным комментарием на идею, что природа не тратится впустую.

Верю, что «Невидимый ландшафт» остаётся главным делом нашей жизни и что он монументален в своей амбиции построения новой системы, интегрирующей всю природу – живую, неживую, социальную и психологическую – в одну математически согласованную сеть взаимосвязанных и разворачивающихся резонансов.

Издание 1975 года имело небольшой тираж, а аудитория была значительно разбросана. Я надеюсь, что эволюция научного мышления и возрождение интереса к шаманизму и использованию психотропных растений будут благоприятствовать интеллектуальному климату, в котором идеи «Невидимого ландшафта» будут беспристрастно рассмотрены и приняты во внимание более широким кругом читателей. Моя вера, что идеи, исследованные здесь, будут найдены необычайно объясняющими и убедительными остаётся непоколебимой.

А где истина? Готов спорить сегодня, готов был спорить тогда, в семьдесят первом, в Ла Чоррере: в идеях этих, как сказал бы Людвиг Витгенштейн, достаточно истины.

Теренс МакКенна Опихихале, Гавайи Ноябрь ЧАСТЬ I Сознание, молекулы и магия Введение Согласно мифологии, поиск освобождения, райского состояния свободы является внеисторическим корнем исторического процесса. Этот поиск был и остаётся raison d’tre сознательного паломничества человеческого вида сквозь время. Во имя приближения к этому освобождению, человечество выстроило – потом частично отвергло – бесконечную процессию обществ, правительств, философий и религий. Понимание, какую же форму это освобождение может принять, постоянно оттачивалось. Часто, если не всегда, процесс достигал противоположного, вновь и вновь создавая ситуации, в которых системы в неистовой конкуренции, с виду антитетические друг другу, искали одинаковую цель: цель, всегда преуменьшаемую относительно этой сложной идеи, освобождения. Такие дивергентные системы, как буддизм и марксизм, национал-социализм и христианство – открыто заявляли, что обладают набором концепций, могущим в каком-то смысле освободить своих участников. Совокупный человеческий опыт, индивидуальный и коллективный, можно описать как поиски чего-то, что освободит.

Поиск был небезуспешным. Можно сказать, что хотя прогресс сопровождают ошибки, тем не менее, каждая из сменяющих друг друга эпох расширила наше понимание природы бытия и свободы. Монотеизм, в той форме, в какой он развился на Западе, освободил раннего человека от почти полного домината над сознанием пан-виталистического анимизма, видящегося повсюду присутствующим в Природе. Приход христианства освободил его сторонников от страха гневного и патерналистского божка. Схожим образом, современная эра предложила свободу от догматического застоя позднесредневекового католицизма. Кто-то возразит, что каждое из этих событий вместо продвижения людей по пути к освобождению имело совершенно противоположный эффект. Фактически, каждый шаг на историческом пути уводил всё глубже во время и всё дальше от рая в илло темпоре (во времена оны). Но если объективно, исторический процесс можно рассматривать как экспансию межэтнических контактов различных народов. В результате происходит совместное пользование постоянно растущим информационным пулом, общим котлом идей и мифов. Этот массив унаследованной и разделяемой со всеми информации представляет собой наше коллективное понимание природы сознательного путешествия гомо сапиенса через время. Per se, каждая новая эпоха, каждая новая религия или философия, как бы вопиюще она ни выглядела в своём правопритязании с перспективы освобождения – как прибавок к расовой коллективности сознательной информации есть движение вперёд. Хотя всё наше существо захвачено поисками освобождения, у нас нет коллективного понимания того, что такое освобождение. Этот поиск отражён на всех уровнях внутри нашего биологического вида и интенсивно присутствует в каждом из нас как индивидуумах. Неважно, марксист или мистик – каждый из нас ищет таких потоков мыслей, которые в зависимости от нашей собственной уникальности кажутся плодотворными на пути к этому освобождению.

Личный отклик авторов данной книги на эту ситуацию проявился в тоске по раю, выразившейся в обзоре идей, связанных с шаманизмом и фармакологией, с частыми экскурсами в смежные и сторонние темы.

В 1970 году наши мысли дошли до точки, где мы почувствовали, что простое воссоздание культуры, теоретически возможное посредством архаической холокибернетической революции, практически невозможно. Учитывая непримиримость властных элит и недостаток направленности, проявленный так называемыми революционерами. Поэтому мы направили свой интерес на примитивные общества, где связь с безвременным миром бессознательного удерживается через ведомство шамана, техника святого. Мы полагали, что широкое распространение психоделических наркотиков сегодня коренится в интуитивной вере, что освоение и последующая ассимиляция так называемых магических измерений будет следующим правильным шагом в коллективном поиске человечеством освобождения. Наши исследования сосредоточились на племенных народностях, обладавших в высшей степени утончённой традицией шаманизма и использования психотропных субстанций. Практика указывала на то, что вход в отдельную реальность или необычную реальность шаманской космологии достигается наиболее легко использованием галлюциногенных триптаминов. Чтобы рассмотреть это предположение, мы организовали в начале 1971 года экспедицию в верховья Амазонки: для выяснения местонахождения источников органических триптаминов и определения их возможной релевантности в поиске освобождения, направленного в эсхатологическое время.

Наша интуиция говорила о следующем: физическое взаимодействие сознания и мозга и его потенциал манипулирования посредством галлюциногенных веществ может дать ситуацию, когда новые и радикальные экспериментальные подходы прольют свет на проблемы, до сих пор толком не проработанные. Такие, как связь метаболизма с сознанием и молекулярная природа памяти и вспоминания. Мы надеялись создать модель сознания и его параметров, которая не будет редукционистской и включит паранормальные феномены. В самом деле, мы чувствовали, что в институте шаманства нормальное и паранормальное как-то сливаются воедино;

в шаманском мире физическая манипуляция психическим пространством посредством галлюциногенов поднята до уровня науки: если говорить точно, народного знания. Мы предположили, что слияние нормального и паранормального напрямую связано с использованием галлюциногенов. В отличие от большинства исследователей, нас не устраивали объяснения, сводящие паранормальные аспекты мира шаманов к психологизмам. Напротив, мы начали с неограниченной предпосылки, что в таких загадочных вопросах как природа сознания сюрпризы – вещь ожидаемая. Мы искали возможности испытать шаманские феномены на любом уровне экзистенциальной общезначимости, который они сами предоставят. Нас не обмануло предчувствие, что предстоящий опыт натянет наши собственные культурологические категории до предела. Эта книга – попытка презентации гипотез, приведших нас к Амазонке, и попытка описать наши тамошние исследования.

Нашей посылкой было, что сознание и жизнь коренятся в плевом феномене на основе квантовой биохимии. Т.е. труп есть живое тело за вычетом квантово-биохимического континуума метаболизма и энергообмена. Мы надеялись понять механику взаимосвязанности сознания и органической матрицы на образующих субмолекулярных стыках. Если, как мы постулируем, разум со всем своим сознательным и бессознательным содержимым зиждется где-то в структуре динамики генетической матрицы, нелишне найти способ усиления доступа к тем порциям генетического аппарата, где хранится бессознательный ум, как индивидуальный, так и коллективный. Общеизвестно, что многочисленные техники расширения ума, от галлюциногенов до йоги, разработаны для вывода бессознательных порций ума в сознательное созерцание. Практически всё это, видимо, предполагает вызов неких биофизических изменений состояния организма. И вероятно, что изменения, происходящие на клеточном и молекулярном уровне одинаковы, неважно какая техника применена. Если, и вправду, некий молекулярный механизм способен разблокировать области индивидуального и коллективного бессознательного, тогда понимание и применение такого процесса оказалось бы крайне существенным в контексте поиска освобождения. Наше собственное понимание своих амазонских опытов таково, что каковыми путаными они ни казались, они явно свидетельствовали в пользу тезиса, что освобождение, достижение чего есть основной мотив сознательной жизни – вещь гораздо более ощутимая, чем мы считали.

В целях большей ясности полезно разделить работу, в которую мы оказались вовлечены в Ла Чоррере, на три категории. Далее они могут обсуждаться каждая независимо. Хотя, по нашему субъективному ощущению во время эксперимента и с тех пор, означенные категории проявляют тенденцию мигрировать друг в друга, приводя, как мы предчувствовали, к пониманию, которое, по-видимому, парит на самом краю языка, явно принадлежа когнитивной сфере. Мы сочли обоснованной попытку вести обсуждение данной работы на трёх уровнях, выявляемых в той мере, в какой это необходимо для их охвата с последующим пониманием, что по нашему субъективному опыту эти три уровня не выявляемы вообще. Означенные категории:

1) реальный биофизический эксперимент 2) субъективный психологический опыт, повлечённый указанным экспериментом 3) непрерывно сменяющие друг друга графики эволюции сдвига в пространстве-времени, которые и есть объективное содержание наших попыток исследовать квантово-биохимическую комбинацию сознания Эти графики, видимо, указывают на возможный экологический кризис в сообществе видов, что для человечества сделает доступ в шаманское измерение фактом исторической предопределённости уникальной важности.

Прежде полезности дискурса касательно перечисленных трёх категорий, будут обсуждены некоторые принципы и методологические допущения, обеспечившие необходимым инструментарием в наших шаманских исследованиях.

Любая исследовательская процедура, будь то анализ физического мира или изучение внутренних пространств, совершается приложением некоторой методологии, в свою очередь зиждущейся на философских предпосылках.

Чаще всего философские допущения, унаследованные научной практикой, не заданы эксплицитно. Гипотезы, экспериментальные процедуры и результаты преподносятся без чёткой артикуляции философской тенденции, лежащей в их основе.

Наши исследования ставят своей целью пролить свет на природу сознания, дать ясную картину различным идеям и концепциям сознания;

для которых, ввиду их крайней неуловимости, необходимо выработать философские постулаты. Главы Части I описывают философские и оперативные тенденции, повлиявшие на наши исследования и направившие их. Глава фокусируется на традиционной фигуре шамана, как он обнаруживается в первобытных обществах, в то время как глава 2 проводит сопоставление шамана и шизофреника. Шаман и шизофреник оба производят впечатление, что обладают бльшим доступом к бессознательным процессам по сравнению с нормальным индивидуумом. Но если на шизофреника временами нахлынет, а чаще затопит этими процессами, то шаман, практикуя техники экстаза, способен интегрировать указанные процессы в сознательную сферу и сохранять к ним доступ без дезинтеграции личности.

И если некий молекулярный процесс на фундаментальном уровне окажется причастным к выбросу бессознательного содержимого в обоих случаях, тогда фигура шамана достойна пристального рассмотрения за его способность инициировать и контролировать процесс.

В силу того, что соблазн оперировать концепцией сознания туманными и плохо сформулированными терминами очень велик, в главах 3 и содержится попытка дать определение нашему пониманию природы сознания. Глава 3 сама по себе рассматривает ряд методологических и философских допущений науки, которые, вообще говоря, требуют объяснений, если научный мир интересует сложный феномен сознания.

Альтернативная метафизика, согласующаяся с квантово-механическим пониманием сознания на его первичных уровнях, выдвигается как базис для научной методологии, способной ставить целью экспериментальное и эмпирическое исследование сознания. Онтологические предпосылки, обрисованные в главе 3, не возникают де ново со страты индивидуалистического спекулятивного мышления;

напротив, они основываются на процесс-ориентированной организменной философской традиции, наиболее ярко выраженной в мысли Альфреда Норта Уайтхеда.

Метафизические и философские концепции, представленные в этой главе, будут, следовательно, близко отражать некоторые центральные темы мысли Уайтхеда. В главе 4 описываются обнаруженные в свойствах голографии новые принципы организации, что обеспечивает возможность создания полезных моделей для понимания структуры мозга и сознания. Глава вдаётся в подробности дискуссии относительно организации мозг-сознание и выдвигает предварительную гипотезу нейромедиаторной и галлюциногенной активности, пытающуюся объяснить, как высоко может модулироваться кортикальный опыт на молекулярном уровне. Глава 6 описывает процедуры и результаты нашей экспериментальной попытки расширить границы сознания посредством манипуляции биофизическим состоянием человеческого организма. В последней главе Части I описывается наша личная и субъективная реакция на эксперимент в Ла Чоррере (испан.

Стремнина – прим. пер.) Фигура шамана Из всех разнообразных религиозных институтов, созданных до появления письменности или развитых людьми впоследствии, шаманизм – наиболее своеобразная система;

вероятно, одна из наиболее архаичных. Среди верующих шаман сродни диссиденту. В то время как шаманизм присущ практически каждой культуре данной планеты, проявляясь в древних и современных, примитивных и изощрённых религиозных традициях, шаман остаётся заметно индивидуалистичным, уникальным и энигматичным. Он держится в стороне от организованных церковных институтов, отправляя, тем не менее, важные функции для психической и религиозной жизни данной культуры. Шамана можно сопоставить со схожими уникальными в своём роде практикующими: знахарями и колдунами. Но он им не тождественен, владея стопроцентно эффективными техниками и силами, граничащими с паранормальным, полное понимание которых до сих пор ускользает от современной психологии. Именно эту сложную пленительную фигуру шамана мы хотим проанализировать с точки зрения, одновременно сочувственной, толковательной и психологической, дабы ответить на три вопроса:

1) Каковы традиционные аспекты шаманизма в том виде, в каком он встречается в примитивных культурах?

2) Какова природа личности шамана и его способностей, и в чём психологическая роль шамана для общества в целом?

3) Имеются ли в современном обществе институты, аналогичные институту шаманства?

Профессия шамана обнаруживается практически во всех архаичных культурах, от австралийских аборигенов до индейцев Хиваро центрального Эквадора и Перу и якутских племён Сибири. Полагается, что шаманизм возник в Сибири. Если так, то просочился он в другие культуры в каменном веке, ибо шаманство принадлежит древнейшим профессиям, наряду с колдовством, магией и жречеством.

Слово «шаман» происходит от тунгусского термина саман, заимствованного из пали, где он звучит как самана. Это говорит о возможном южном (буддизм) влиянии на северные народы (Мирча Элиаде 1964, стр. 49 – 51).

Элиаде отделяет шамана от других религиозных и магических практиков, основываясь на его религиозной функции и техниках:

« … полагается, что он лекарь сродни докторам, и чудотворец-факир сродни всем прочим магам, первобытным или современным. Но прежде всего, он проводник душ в царство мёртвых. И может совместительствовать как жрец, мистик и поэт»

Далее он определяет шамана как того, кто манипулирует святым, чья главная функция – вызывать экстаз в обществе, где экстаз есть первичный религиозный опыт. Т.е., шаман есть мастер экстаза, а искусство шаманизации есть техника экстаза (Элиаде 1964, стр. 4). В архаичных обществах, человек (мужчина или женщина) мог стать шаманом, главным образом, двумя путями: наследственной передачей и спонтанными выборами. В обоих случаях новичку предстояло пройти суровый обряд инициации, прежде чем он удостаивался статуса полноценного шамана. Инициация обычно имеет два аспекта: экстатический процесс, происходящий во сне или трансе, и традиционная составляющая, когда шамана обучают определённым техникам. Момент передачи знаний включают в себя разъяснение и значение шаманского одеяния и бубна, секретный язык духов, имена духов помощников. Кроме того, хилерские приёмы, использование знахарских растений и т.д. Всё это молодой шаман получает от пожилого наставника.

Традиционные техники шаманизма не обязательно в полном объёме должны ритуально наследоваться. Неофит мог получить их непосредственно от духов в момент экстаза инициации. Формально менее пышная церемония в последнем случае не предполагает ущербности инициации.

Экстатическую сторону шаманской инициации проанализировать сложнее, поскольку она зависит от определённой восприимчивости к трансовым и экстатическим состояниям со стороны новичка. Он может быть раздражительным, отчасти ранимым и слезливо-сентиментальным, предрасположенным к одиночеству, возможно эпилептик или кататоник. Или с иной формой отклонения от психологической нормы. Хотя, не всегда, как утверждают некоторые исследователи данного вопроса (см. Элиаде 1964, стр.

23 далее и ниже). В любом случае, его психологическая предрасположенность к экстазу формирует только отправной момент для инициации. Новичок с историей болезни по психосоматике или клинической картиной по патопсихологии, как более или менее сложный случай, наконец, погрузится в инициационную горячку и транс. В конце он сутками будет лежать, как мёртвый или глубоко уснувший. В этот период в его снах его посещают его духи-помощники, и он может получить от них наставления. В момент затяжного транса новичок обязательно претерпевает эпизод мистической смерти и воскрешения: может увидеть себя истлевшим до скелета, а после обретшим новую плоть. Или может испытать варку в котле с последующим пожиранием демонами и вновь оказаться целёхоньким. Или может увидеть, как его оперируют духи: внутренности извлекут и заменят магическими камнями и зашьют.

Хотя конкретные мотивы могут отличаться у различных культур и даже индивидуумов, общий символизм одинаков: новичок-шаман претерпевает символическую смерть и воскресение, что понимается как радикальная трансформация в сверхчеловеческое состояние. С этого момента у шамана всегда есть доступ на сверхъестественный план, он хозяин экстаза, может путешествовать в обитель духов по своей воле, может лечить и прорицать, может прикасаться к раскалённому железу без вреда для себя и т.д. Короче, шаман трансформируется из профанического в сакраментальное состояние бытия. Он не только себя излечил посредством мистической трансмутации, у него теперь сила сакраментального, отсюда он может лечить и других. Важно помнить: шаман не просто больной или душевнобольной. Он – больной, исцеливший себя, он исцелён;

но ему следует шаманизироваться, чтобы остаться исцелённым. Ломмель (1967) даёт следующее описание шаманской инициации в Сибири:

«Тунгусы говорят: прежде чем мужчина превратится в шамана, он долго болеет. Разум его становится путаным. Приходят шаманствующие предки его клана, разбивают его на обломки, разрывают его на части, разрезают на куски, выпивают кровь. Отрубают голову и забрасывают в печь, где лежат раскалённые докрасна металлические пряжки и застёжки его шаманского облачения в ожидании ковки. Усекновение проходит где-то в верхнем мире старшими шаманами. Только тот получит дар шаманства, у кого в клане шаманствующие предки, передающие это из поколения в поколение. И только тогда он начнёт превращаться в шамана, когда старшие шаманы разрежут его тело и рассмотрят его кости» (стр. 65) Мы уже отметили, что функция шаманской инициации в первобытном обществе – осуществление трансформации шамана с презренного человеческого состояния в сверхчеловеческое, священное. Если шаман и может иногда ворожить, то ворожба в любой форме не является его главной функцией – она зачастую отпадает в компетенцию других практиков.

Главные задачи шамана – быть хилером и проводником душ в царство мёртвых, наподобие Гермеса. Это касается специфической природы шаманского экстаза;

не все формы мистического экстаза – шаманские. Экстаз инициации имеет свою специфику. Во время шаманского экстаза шаман покидает физическое тело и путешествует в центр мира, соединяющий земную обитель с небесным миром сверху и инфернальными регионами внизу. Эта мировая ось, аксис мунди, символизируется как древо, гора, жердь тента, приставная лестница, лиана или что-то подобное;

шаман в состоянии совершить путешествие и вернуться невредимым, поскольку он мастер экстатических состояний находится под руководством духов-помощников на протяжении всего пути. Его главными функциями, поэтому, стало либо сопровождение души умершего домой в инфернальные или небесные области, либо поход в те области с целью отыскания души заболевшего (которая сама заблудилась, или её похитили духи, когда пациент спал), возврата с ней назад и возвращения её в тело пациента. Таким образом, шаман исполняет свои функции тем, что способен путешествовать в область сверхъестественного. Способен потому, что является мастером экстаза.

Из описания обязанностей шамана в обществе, мы можем сделать некоторые очевидные выводы, как и прийти к ряду дальнейших герменевтических умозаключений относительно функции шамана в контексте конкретной культуры. Целительство и вторичные шаманские функции, как мантика и прорицания, ясно показывает, что шаман, как и все магические практикующие, помогает первобытной культуре прийти к соглашению с окружающими силами, одновременно опекающими и устрашающими. Таким образом, посредством того, что шаман умилостивил духов, мог гарантироваться хороший урожай или успешная охота, засуха же, эпидемия или иные стихийные бедствия могли отвратиться. На более глубоком уровне коллективной психологии мы можем воспринять несколько функций шамана, о которых не скажут члены его общины, но которые, тем не менее, присущи функции шамана. Ломмель (1967, с. 73) говорит о социальной роли шамана:

« … первобытный человек оказался исключительно податлив разнообразным формам психических расстройств. Психозы, неврозы, галлюцинации, массовая истерия и т. п. – сплошь и рядом. Шаман может излечить от этих состояний – но лишь когда он преодолел их в себе самом. …шаман является центром, мозгом и душой (первобытной) общины. Он, так сказать, является регулятором групповой души или коллективной души племени. Его функция – регулировать, предотвращать и излечивать дефекты, колебания, беспокойства этой души. Если взглянуть биологически, окажется, что вся жизнь первобытного народа находится под более выраженным влиянием подсознательного, чем это происходит у нас. Ясно, что в этой ситуации у шамана исключительно важная позиция» (стр. 73) Шаман может действовать как посредник между обществом и сверхъестественным, или, выражаясь юнгиански, между обществом и коллективным бессознательным. Через ведомство шамана общество в целом подводится к близким и частым столкновениям с загадочными архетипическими символами коллективного бессознательного. Эти символы сохраняют свою загадочность, непосредственность и реалистичность для общества через их постоянное переподтверждение в шаманском ритуале и через эпическое повествование шаманом мифических сценариев и его поделок. Но шаман не просто цитирует мифы или выражает религиозный символизм, изготавливая сакральные артефакты: он делает больше, он живёт мифом. В силу своего сверхчеловеческого, трансформированного состояния он играет роль мифического героя: может летать по воздуху, говорить с богами, видеть повсюду, понимать животных и совершать другие подвиги, характерные для полубожественного существа. Таким образом, шаман является образцом для подражания в текущую эпоху, полагаемой аборигенами и туземцами профанированной. В этом смысле мы живём в историческое время, когда все люди находятся в условиях, предшествующих грехопадению (сравни Элиаде 1961, глава 2). В своём экстазе шаман заново входит в то мифическое, райское состояние, которое существовало до грехопадения и этим заново притязает – для целой культуры – на реальность того мифического времени. Таким образом переподтверждается действительность архетипных мотивов, предположительно описывающих условия бытия в райскую эру.

Функция шамана включает в себя и психоаналитические способности. То, что шаман может лечить недуг психологической или психосоматической природы, – установленный факт. Шаман вне всяких сомнений – возможно, это существенно – является доктором. Но фактическое медицинское знание примитивных племён весьма лимитировано. Медицинская функция шамана, как представляется, ограничена психологическими – возможно, психоаналитическими – техниками. И его удачи, в основном, объясняются психологическими факторами (Ломмель 1967, стр. 25). Какой механизм лежит в основе целительской практики шамана – до конца не ясно. Выглядит так, будто шаман, в своей ипостаси экстатичного проводника душ в царство мёртвых, практикует терапию участия изощрённого типа. Благодаря способности к экстазу шаман погружается в коллективное бессознательное и восстанавливает самость пациента (эквивалентно отысканию его души), беря на себя бессознательное содержимое, наполнившее пациента через принцип переноса (сравни Юнг 1954). Так как всё это происходит в контексте ритуала, реального и мистического для участников, задача шамана без сомнений несколько облегчена в сравнении с современным психоаналитиком, сталкивающимся с рационально отвердевшей личностью, невосприимчивой к мифологии. Шаман, таким образом, действует как доктор души, как индивидуальной, и так коллективной. Он – реальный и живущий представитель первобытного мифического человеческого состояния;

и будучи таковым, он удерживает реальность и непосредственность священного начала. Шаман в состоянии осуществлять эти функции поскольку является мастером техник экстаза, и именно в силу последних он сохраняет свою надчеловечность.

Ясно, что практика шаманизма, в гораздо большей степени, чем прочие религиозные институты, зависит от уникальности личностных черт шамана.

Данный факт частично объясняет большое разнообразие предынициационных качеств, обуславливающих избрание шамана, как и разнообразие методов шаманизации, а также средств, вызывающих экстаз.

Этим же объясняются мотивы шаманского путешествия: не только в различных культурах, но и среди обычных людей. Прояснив для себя это, попробуем ненадолго изъять фигуру шамана из культурных рамок и сфокусируемся на характерных особенностях его психологического портрета.

Первоочередной пункт нашего интереса в этом психологическом рассмотрении феномена – это вопрос о психопатологической натуре личности шамана. Имеются, как мы уже заметили, отдельные случаи, когда симптомы, ведущие к шаманской инициации, можно отследить до состояния психического заболевания, эпилепсии или кататонии. Однако, это никоим образом не является верным для всех случаев, вопреки мнению некоторых.

Процесс инициации может быть запущен встречей с магическим животным, обнаружением магического камня или иного предмета, либо суровым испытанием в дикой местности.

Элиаде (1967) мастерски указывает на заблуждение ряда исследователей:

Проблема, на наш взгляд, неверно сформулирована. Во-первых, было бы неверным утверждать, что шаманы являются или всегда должны быть невропатами. Напротив, весьма многие из них совершенно здоровы психически. Более того, те, кто ранее был болен, стали шаманами просто потому, что им удалось выздороветь [курсив его]. Очень часто, когда данное призвание обнаруживается в процессе болезни или приступа эпилепсии, инициация излечивает. В самом деле: обретение дара шамана предполагает выход из психического кризиса, вызванного первыми симптомами призвания шамана. Инициация проявляется посредством – в числе прочего – новой психической интеграции (стр. 77) Аналогично заключает Нейдл (1946):

«Здесь важно подчеркнуть, что ни эпилепсия, ни безумие, ни даже какое-то ещё, пусть малое, психическое расстройство – не рассматриваются сами по себе как симптомы одержимости. Это болезни, аномалии, но не симптомы сверхъестественной квалификации. Ни один шаман в повседневной жизни не является ненормальным, невротиком или параноиком. Если бы он был ненормальным, то его бы и считали ненормальным, но не уважали бы как жреца. Наконец, шаманизм не может быть и симптомом зарождающегося или латентного психического расстройства. Мной не регистрировался ни один случай, где профессиональная истерия шамана переросла бы в серьёзное расстройство психики (с. 36) Из комментариев ясно, что шаманизм не есть контора, играющая на психологических отклонениях.

Мы вернёмся к вопросу стабильности психики шамана в следующей главе, где будут рассмотрено сходство между самоизлечением шамана и попыткой разрешить жизненный кризис, характеризующий шизофрению.

А теперь давайте рассмотрим шаманский транс как таковой. Все функции шамана, его способность лечить, предсказывать, разговаривать с духами и путешествовать в область сверхъестественного – зависят от его экстаза. Не будь он вхож в состояние экстаза по своей воле – не был бы подлинным шаманом. Т.е., для шамана типично прибегать к тем или иным методам достижения экстаза;

как то: бешеная затяжная игра на барабане, танец и монотонное пение, депривация сна, голодание и так далее. Эти техники неотличимы от самобичевания и аскетизма, практиковавшихся отдельными христианскими мистиками. Вдобавок к указанным техникам и часто в связи с оными шаман обычно прибегает к определённым наркотическим растениям:

например, пьёт табачный сок или вдыхает гашишный дым. Хотя Элиаде (1964, стр. 220, 223, 400, 477) утверждает, что использование наркотических субстанций в качестве вспомогательных средств достижения экстаза неизбежно указывает на упадок или вульгаризацию традиции шаманизма, есть повод в этом усомниться (сравните Уоссон 1971, стр. 326 – 334).

Напротив, использование наркотических растений в качестве подспорья в шаманизме широко распространено, встречается на Земле сплошь и рядом, где хоть что-то растёт. Важная роль мухомора в сибирском шаманстве документально подтверждена Гордоном Уоссоном, а невероятно полная наркотическая технология индейцев Нового Света детально изучена Шульцем (Шульц и Хофман, 1973). Из этих данных явствует, что наркотический опыт и шаманский опыт являются, в очень многих случаях, одним и тем же;

хотя, наркотический опыт должен принимать форму и направляться символическими лейтмотивами ритуала, дабы придать ему своё исключительное шаманское качество.

Наша точка зрения (она обосновывается в следующих главах): наличие психоактивных субстанций есть главнейшее требование любого подлинного шаманизма. И если такие субстанции недоступны экзогенно в виде растений, они должны быть доступны эндогенно, будь то метаболическая предрасположенность к такому синтезу при шизофрении – или посредством различных техник шаманства: танца, битья в бубен, ритуального пения, столкновения с ситуацией стресса и изоляции. В отсутствие алкалоидов шаманизм вырождается в голый ритуал – соответственно страдает его эффективность. Мы надеемся показать, что ввиду той биофизической роли, которую галлюциногенные соединения играют на молекулярном уровне, они являются операционными и физическими ключами, открывающими доступ к силам, призываемым шаманом.

Один из наиинтереснейших и наименее понятных аспектов личности шамана относится к вопросу паранормальных сил;

от шамана требуется быть повелителем огня и психического тепла. Полагается, что он ясновидящий, яснослышащий и телепат. Следующие примеры приводит Мирча Элиаде (1967):

Из случаев, наблюдавшихся наиболее полно, вспомним об эпизодах ясновидения и телепатии среди шаманов Тонга, записанных Широкогоровым. Упоминается и странное явление пророческого ясновидения во сне у пигмеев экваториальной Африки. Говорится об обнаружении воров при помощи магического зеркала, кроме того – о некоторых весьма конкретных примерах охоты с помощью зеркала.

Известны случаи, когда всё те же пигмеи понимали иностранный язык;

сообщается о случаях ясновидения среди зулусов. Наконец – что подтверждается несколькими авторами и документами, гарантирующими подлинность – рассказывается о коллективной церемонии огнеходцев на Фиджи.

Здесь содержится плодотворная и ещё не изведанная тема для парапсихологов. Документально подтверждённые факты таких феноменов – по крайней мере, в нескольких случаях – не подлежат сомнению. Это наводит на мысль, что шаманская инициация приводит к коренной реорганизации психических способностей. И последнее на самом деле обладает определённой значимостью за пределами чистого символизма:

шаман – действительно сверхчеловек, в каком-то малопонятном смысле.

Наши дальнейшие размышления будут посвящены возможному биофизическому механизму этой трансформации. Что интересно, и что говорит в пользу заявлений о реальности вышеприведённых феноменов – это их существенная схожесть с паранормальными силами, о которых говорят прочие религиозные традиции. Такие сюжеты, как магический полёт, психическое тепло и невосприимчивость к горячим углям, к примеру, обнаруживаются в йогических техниках буддизма и индуизма (Элиаде 1967, стр. 89 и далее). Способность совершения таких магических подвигов как шаманами, так и йогами лишний раз подтверждает онтологический режим, характерный для этих практиков. Они превзошли человеческие условия, и им открылся мир духов. А теперь обратим внимание на более умозрительный вопрос: есть или могут ли быть в современном обществе институты, которые формируют модели на основе шаманизма? Представляется, в современной жизни происходит прогрессирующее отчуждение от коллективного бессознательного, чьё содержимое богато архетипами и наполнено тайнами.

Это отторжение порождает всепроникающее чувство общей безысходности и тревоги. Архетипические мотивы западной религиозной традиции, как видно, утратили свою эффективность для подавляющей части цивилизованного человечества – в лучшем случае, они стали просто психологическими образами. Западный человек утратил смысл единства как с космосом, так и с трансцендентной тайной внутри себя самого. Современная наука рисует нам картину того, что люди – второстепенный продукт случайных эволюционных процессов в некой вселенной, которая сама не имеет ни цели, ни смысла. Это отчуждение современного человека от таинственной праосновы породило экзистенциалистскую этику и одержимость текущим историческим моментом. Люди, можно считать, ведут сейчас бытовое существование в бытовом моменте, становясь частью истории. Реальность чего-то святого отрицается или низводится до психологического уровня.

В незападных культурах, в особенности, в примитивных культурах, люди не ощущают себя живущими в историческое время. Они полагают себя живущими в загадочном сакральном времени (сравните Элиаде 1959). Если те туземцы и осознают историю как таковую, они видят историю мифической, былинной. Это история райской эпохи, лежащей за пределами изнуряющего влияния бытового момента. С точки зрения религиозного символизма, данная поглощённость современного человечества своей исторической и экзистенциальной ситуацией коренится в безотчётном ощущении неотвратимого конца.

Именно в таком незавидном положении умонастроение современного человека: раздавленность неминуемостью смерти на фоне втянутости в бытовой момент и ленту истории. В силу этого смерть рассматривается как ничто. Спасительное присутствие святого начала, трансцендентного модуса бытия исключены из современного мировоззрения. Современное человечество, таким образом, балансирует сегодня на самом краю бездны смерти и небытия. Так вот, как раз в этих условиях можно увидеть полезность современного шаманства. Здесь нужен целитель души, некто, могущий привести человечество к близкому и плодотворному контакту с коллективным бессознательным, творческой матрицей всего, чем мы являемся, чем нам когда-либо доводилось быть.

Понятно, современному шаману предстоит найти метод воплотить свою функцию провожатого душ, отличный от относительно прямолинейных ритуалистических техник его предшественников. Потенциально, одно таких средств – пожалуй, наиболее эффективное – артистизм и поэтичность шамана: душа современного человечества всё ещё не лишена эстетизма.

Отсюда на первом месте поиска кандидатов в современные шаманы – сфера искусства. Шаманская роль артиста и художника в современных культурах распространяется не только на его творчество, но охватывает всю его жизнь.

Манипулируя красками или талантом, человек искусства выражает индивидуальное видение реальности: видение, исток которого – в бессознательном. Это видение – независимо от всеобщего соглашения;

фактически, художественное самовыражение зачастую активно противопоставлено этому соглашению. Более того, человек искусства показывает на своём примере, как жить свободным: близко к той сверхчеловеческой свободе, о которой знают шаманы.

В принципе, не трудно умозаключить, что роль человека искусства в современном мире – отчасти шаманская. Не столь однозначна наша вторя кандидатура на место современного шамана: кандидатура учёного исследователя. По мнению Элиаде (1967), учёные – не кто иные, как творцы и хранители новой мифологии материи. И в самом деле: разве физики и астрономы не напоминают шаманов? Шаман странствует по магической топографии мира-духа. Физики и астрономы наносят на карту неизведанные уровни организации природы: от причудливых кварков парадоксального микромира до ошеломляющей безбрежности метагалактики.

Одна из областей современной жизни, на вид далёкая от шаманизма, но могущая с пользой ассимилировать его аспекты – это психоанализ.

Современный целитель душ может достичь лучших результатов, если ему / ей удастся трансформировать свою терапию по образцу шаманского путешествия в коллективное бессознательное с ведущим и ведомым.

Конкретные моменты техник, конечно, должны адаптироваться к цивилизованному пациенту;

но перед ликом бессознательного каждый является первобытным. Один из подходов к такому шаманскому психоанализу – контролируемое и разумное использование психотропных наркотиков. В последние годы сведения касательно всех «за» и «против»

этих веществ выросли грандиозно, как и знание того, какую роль галлюциногены играют в шаманстве. Комбинация знания и мудрости в вопросе применения галлюциногенов с лёгкостью даёт эффективную и безвредную технику экстаза, могущую с пользой применяться в психоанализе (сравните Клаудио Наранхо 1973).

На этом завершим предварительное обсуждение шаманизма. Абрис, данный выше – в лучшем случае лишь каркас. Речь идёт о традиционной роли шамана в архаических обществах, своеобразии его личности, его способностях и техниках. Приведённые аргументы касательно шаманизма и современного общества также не окончательны. И это было сделано намеренно. Нами было лишь подчёркнуто, что загадочные мотивы шаманизма могут иметь значимость для современных людей: несомненно, тому есть примеры, даже если о них мало кто слышал. Итоговый вопрос:

«Как можно понять шаманизм лучше всего?» Ответ: через постижение пленительной и неземной фигуры шамана. Так мы станем на шаг ближе к этой волшебной, живой, первозданной тайне, которая внутри каждого.

Глава Шаманы и шизофрения В последние годы этнографы и психологи заинтригованы вопросом:

насколько человеческий опыт сверхъестественного обязан умственному расстройству, трансу или приёму известных веществ? В предыдущей главе мы обсуждали характеристики шаманизма, наиболее архаичной религиозной технологии. Теперь мы хотим показать, в какой мере процедура отбора и инициации молодого шамана и усилие, направленное на психическую реорганизацию при некоторых формах шизофрении – одно и то же. Если, как мы предполагали ранее, ум и его скрытое бессознательное содержимое зачинаются на уровне субмолекулярных взаимодействий, резонно предположить, что в основе вывала участков бессознательного как в шаманизме, так и при шизофрении – один и тот же механизм выброса медиаторов. Сопоставление вышеупомянутых явлений не только прольёт свет на процессы, запускающие доступ к бессознательному материалу, но и подскажет способы контроля этих процессов. В шизофрении фаза невменяемости может быть вытеснена сознательным контролем над необычной реальностью. Для шизофрении это, скорее, исключение. В шаманизме же это – правило, необходимый шаг, сине куа нон.

Главная трудность в нозологической формулировке психического расстройства вообще и шизофрении в частности – это что любое определение неизбежно отражает культурный стереотип, на основании которого и формируется. Поведение, считающееся ненормальным или патологическим в одной культуре, может быть в рамках нормы в другой. Вера в магию – или показатель параноидного бреда в одной культуре, или отражает господствующие взгляды в другой.

Для нашей задачи мы определяем абнормальное поведение как поведение, отличающееся от принятых культурных стандартов по причине внутреннего конфликта или кризиса в жизни пациента. Безотносительно к стандартам нормативного поведения, принятым в обществе, где этот кризис произошёл.

Основное отличие нормального и абнормального поведения лежит не во внешних проявлениях конфликта, но в различных отношениях к жизненному кризису и путям его разрешения в различных культурах.

Источник статьи: http://libed.ru/knigi-nauka/151134-1-terens-makkenna-dennis-makkenna-nevidimiy-landshaft-soznanie-psihodeliki-czin-runet-2012-neviditeln-krajina.php