Диктант для экзамена по русскому языку
Передо мной серело пустынное поле. Один сторожевой курган стоял вдалеке и, казалось, зорко охранял равнины. С утра в степи было по-весеннему холодно и ветрено. Ветер, просушивая колеи дороги, шуршал прошлогодним бурьяном. За мной, на западе, картинно рисовалась на горизонте гряда меловых гор. Темнея пятнами лесов, как старинное, тусклое серебро, она тонула в утреннем тумане. Ветер, дувший мне навстречу, холодил лицо. Степь увлекала, овладевая душой, наполняя ее чувством радости.
За курганом блеснула ложбина, круглая, налитая весенней водой. Есть что-то чистое и веселое в этих апрельских болотцах. Над ними вьются звонкоголосые чибисы, серенькие трясогузки перебегают по ее бережкам, оставляя на иле свои звездообразные следы. В воде, мелкой, прозрачной, отражается ясная лазурь и белые облака весеннего неба.
Курган был дикий, еще ни разу не тронутый плугом. «Время его, — подумал я, — навсегда проходит. В вековом забытьи он только вспоминает далекое былое, прежние степи, прежних людей».
Мать родилась в сибирской деревне. С детства большой радостью стали для нее родные леса, поля и все живое в них.
Сколько нужды и горя выпало на долю матери, потерявшей семерых взрослых детей! И все же глаза ее оставались светлыми до глубокой старости.
Способность радоваться, чутко улавливая красоту родной земли, дарована далеко не всем людям.
Лицо матери всегда было обращено к радости, к деянию добра. Я был убежден, что мать обладала особым талантом доброты и обостренным ощущением природы, которые она все время бессознательно пыталась привить нам, детям. Слова матери глубоко западали в память, трогали какие-то незримые струны души. « Немало людей живут злобой, корыстью, завистью,»- говорила она.
А как сделать, чтобы всем жить было радостно, она не знала. И видела источник радости и исцеляющей силы в природе, окружающей её. Эта любовь к природе, радостное любование ею было заложено в ней от рождения. Мать не представляла иной силы, способной так чудодейственно окрылять человеческую душу.
Вскоре вправо, на довольно крутой пригорок, привела тропа. Пошли по ней и через полчаса оказались в сосновом лесу. Цветение coceн. Стоило ударить палкой по сосновой ветке, как тотчас густое желтое облако окружило нас. Медленно оседала в безветрии золотая пыльца.
Еще сегодня утром принуждённые жить в четырёх стенах, отстоящих друг от друга не больше чем на пять метров, мы вдруг захмелели от всего этого: от цветов, от солнца, пахнущего смолой и хвоей, oт роскошных владений, вдруг ни за что ни про что доставшихся нам. Меня еще сдерживал рюкзак, а Роза то убегала вперед и кричала оттуда, что попались ландыши, то углублялась в лес и возвращалась напуганная птицей, выпорхнувшей из-под самых ног.
Между тем впереди, сквозь деревья, сверкнула вода и вскоре привела к большому озеру. Озеро было, можно сказать, без берегов. Шла густая сочная трава лесной поляны, и вдруг на уровне той же травы началась вода. Как будто лужу налило дождем. Так и думалось, что под водой тоже продолжается трава и затопило её недавно и ненадолго. Но сквозь желтоватую воду проглядывало плотное песчаное дно, уходившее всё глубже и глубже, делая чернее озёрную воду.
Источник
Святые горы
«Путь к Донцу, к древнему монастырю на Святых Горах, пролегает на юго-восток, на Азовские степи. Ранним утром Великой субботы я был уже под Славянском. Но до Святых Гор оставалось еще верст двадцать, и нужно было идти поспешно. Этот день мне хотелось провести в обители…»
Оглавление
Путь к Донцу, к древнему монастырю на Святых Горах, пролегает на юго-восток, на Азовские степи.
Ранним утром Великой субботы я был уже под Славянском. Но до Святых Гор оставалось еще верст двадцать, и нужно было идти поспешно. Этот день мне хотелось провести в обители.
Предо мной серело пустынное поле. Один сторожевой курган стоял вдалеке и, казалось, зорко глядел на равнины. С утра в степи было по-весеннему холодно и ветрено; ветер просушивал колеи грязной дороги и шуршал прошлогодним бурьяном. Но за мной, на западе, картинно рисовалась на горизонте гряда меловых гор. Темнея пятнами лесов, как старинное, тусклое серебро чернью, она тонула в утреннем тумане. Ветер дул мне навстречу, холодил лицо, рукава, степь увлекала, завладевала душой, наполняла ее чувством радости, свежести.
За курганом блеснула круглая ложбина, налитая весенней водой. Я свернул к ней на отдых. Есть что-то чистое и веселое в этих полевых апрельских болотцах; над ними вьются звонкоголосые чибисы, серенькие трясогузки щеголевато и легко перебегают по их бережкам и оставляют на иле свои тонкие, звездообразные следы, а в мелкой, прозрачной воде их отражается ясная лазурь и белые облака весеннего неба. Курган был дикий, еще ни разу не тронутый плугом. Он расплывался на два холма и, словно поблекшей скатертью из мутно-зеленого бархата, был покрыт прошлогодней травой. Седой ковыль тихо покачивался на его склонах — жалкие остатки ковыля. «Время его, — подумал я, — навсегда проходит; в вековом забытьи он только смутно вспоминает теперь далекое былое, прежние степи и прежних людей, души которых были роднее и ближе ему, лучше нас умели понимать его шепот, полный от века задумчивости пустыни, так много говорящей без слов о ничтожестве земного существования».
Отдыхая, я долго лежал на кургане. С полей уже тянуло теплом. Облака светлели, таяли. Жаворонки, невидимые в воздухе, напоенном парами и светом, заливались над степью безотчетно-радостными трелями. Ветер стал ласковый, мягкий. Солнце согревало меня, и я закрывал глаза, чувствуя себя бесконечно счастливым. В южных степях каждый курган кажется молчаливым памятником какой-нибудь поэтической были. А побывать на Донце, на Малом Танаисе, воспетом «Словом», — это была моя давнишняя мечта. Донец видел Игоря, — может быть, видел Игоря и Святогорский монастырь. Сколько раз разрушался он до основания и пустели его разбитые стены! Сколько претерпел он, стоя на татарских путях, в диких степных равнинах, когда иноки его были еще воинами, когда они переживали долгие осады от полчищ диких орд и воровских людей!
Скрип телеги, на которой сидел старик, свесив с грядки ноги в допотопных сапогах, и сопение волов, которые, покачиваясь и вытягивая шеи, придавленные тяжелым ярмом, медленно тащились по дороге, разогнали мои думы. Я зашагал еще поспешнее.
Конец ознакомительного фрагмента.
Источник
Итоговый контрольный диктант по русскому языку 8 класс.
Пожалуйста, помогите найти итоговый контрольный диктант по русскому языку 8 класс. Там должны присутствовать вот такие словосочетания: В дни пребывания Петьки, улыбаясь чемму-то, развалился на сырой траве, утопая в ней, бесконечности.
Киньте ссылку. Пожалуйста. Очень надо. Срочно
Передо мной серело пустынное поле. Один сторожевой курган стоял вдалеке и, казалось, зорко охранял равнины. С утра в степи было по-весеннему холодно и ветрено. Ветер, просушивая колеи дороги, шуршал прошлогодним бурьяном. За мной, на западе, картинно рисовалась на горизонте гряда меловых гор. Темнея пятнами лесов, как старинное, тусклое серебро, она тонула в утреннем тумане. Ветер, дувший мне навстречу, холодил лицо. Степь увлекала, овладевая душой, наполняя её чувством радости. За курганом блеснула ложбина, круглая, налитая весенней водой. Есть что-то чистое и весёлое в этих апрельских болотцах. Над ними вьются звонкоголосые чибисы, серенькие трясогузки перебегают по её бережкам, оставляя на иле свои звёздообразные следы. В воде, мелкой, прозрачной, отражается ясная лазурь и белые облака весеннего неба. Курган был дикий, ещё ни разу не тронутый плугом . «Время его –подумал я, – навсегда проходит. В вековом забытьи он только вспоминает далёкое былое, прежние степи, прежних людей».
лови В первые два дня пребывания Петьки на даче сила новых впечатлений, лившихся на него сверху и снизу, смяла его маленькую и робкую душонку. В противоположность дикарям минувших веков, терявшимся на переходе из пустыни в город, этот современный дикарь, выхваченный из каменных объятий городских громад, чувствовал себя беспомощным перед лицом природы. Он боялся леса, покойно шумевшего у него над головой, тёмного и страшного в своей беспокойности. Полянки, светлые, зелёные, весёлые, он любил и хотел бы приласкать их, как сеттер. Тёмно-синее небо звало к себе и смеялось, как мать.
Петька волновался, улыбаясь чему-то, и степенно, как старик, гулял по опушке. Здесь, на лесистом берегу пруда, он, утомлённый, задыхающийся, развалился на густой сыроватой траве, утопая в ней.
Источник