Де Сад. О романе Марины Степновой «Сад» (2020)
Рецензия А. Жучковой посвящена новому роману М. Степновой «Сад», признанному одной из главных книг 2020 года. Критик анализирует произведение с точки зрения его соответствия классическому жанру идеологического романа — и приходит к выводу, что весь «Сад» есть, с одной стороны, ответ «Бесам» Достоевского, а с другой — игра с либеральной идеей, которая Степновой отчетливо пародируется и сквозь призму которой показана вся Россия.
М. Степнова, Ф. Достоевский, роман идей, либерализм, свобода.
Маркиз де Сад — аристократ, политик, писатель и философ. Был проповедником идеи абсолютной свободы. Основной ценностью жизни считал утоление стремлений личности.
Роман Марины Степновой «Сад» (2020) — это сад расходящихся тропок. Не потому, что выглядит неоконченным: все, что должно быть сказано, — сказано. А потому, что два читателя, войдя в текст вместе, могут выйти из него в разные, совсем разные миры. Кто-то прочитает о княгине Борятинской, кто-то о Тусе. Кто-то о любви к России, кто-то о презрении к ней. И так в нем всё, всё. Ведь это пародия — на роман воспитания, на «утоление стремлений личности», на либерализм. «Это притворство. Это большая иллюзия абсолютно современный роман в одеждах романа исторического», — говорит автор [Александров, Степнова 2020]. Это почти как «Бесы» Достоевского, добавим мы. «Это Жюль Фавр, рыдающий на груди Бисмарка и отдающий все, все…» — подытожит сам Достоевский («Бесы»).
Главный герой книги — земский врач Григорий Иванович Мейзель, интеллигент и умница, трус и подлец. Историческое время романа начинается с истории рода Мейзеля, действие разворачивается во время его жизни, в семидесятые годы XIX века, и с его смертью заканчивается.
Во времена Грозного пращур Мейзеля был «живьем зажарен на вертеле. Великая Русь. Москва». Его сын, увезенный добрым человеком на историческую родину, когда вырос, снова зачем-то вернулся на Русь. С тех пор Мейзели жили в России, работали врачами, ненавидели власть и «две с лишним сотни лет спустя оставались немцами, не смешиваясь с русским миром». Наш Мейзель «более всего ценит личную человеческую свободу», а о русских думает так: «…быка спьяну ободрать заживо да на кольях схватиться — вот на это их совместной деятельности только и достает». По мнению просвещенного немца, в русских селеньях «летние дети умирают от голода. Почти все. Почти все!», пока родители в поле. Невежественный же народ — славяне: младенцев «сутками держали в замаранных тугих свивальниках», так что они превращались «в кусок тухлого мяса», и «Мейзель потом часами вычищал из распухших язв мушиные личинки».
Главная жизненная задача Мейзеля (помимо работы земским врачом) — сохранить тайну своей жизни — как во время холерного бунта в Петербурге в 1831 году он психанул, словно Скарлетт О’Хара в госпитале с ранеными, и сбежал из больницы:
В результате этого побега был убит его шеф, Д. Д. Бланк (двоюродный дед В. И. Ленина). Когда уже старый Мейзель слышит, что жених княжны Борятинской, жиголо и авантюрист Виктор Радович, проводил лето в имении Бланков, он, перетрусив, бежит в полицейский участок, роется в «розыскных альбомах», чтобы найти компромат на Радовича и донести. Превентивно забанить, как сказали бы нынешние либералы.
Глазами вот такого героя мы и видим происходящее в романе. Более того — его образ мыслей и намерения определяют поступки всех остальных персонажей. Княгиня Борятинская (тоже немка) в самом начале романа беременеет, дочь ее в самом конце быстренько женит на себе Радовича и приказывает вырубить сад. Это все, что они делают сами, остальным руководит доктор. Из-за Мейзеля уходит из дома князь Борятинский, Мейзель оттесняет от новорожденной Туси княгиню-мать и делает девочку смыслом собственной жизни, позволяя ей всё, всё: мы ведь помним, что Мейзель более всего ценил личную человеческую свободу .
Но вот только где границы этой свободы? И ответственности? «Он не задумался сделать своим другом такое маленькое существо, едва лишь оно капельку подросло. Как-то так естественно сошлось, что между ними не оказалось ни малейшего расстояния. Он не раз пробуждал своего десяти-одиннадцатилетнего друга ночью, единственно чтоб излить пред ним в слезах свои оскорбленные чувства или открыть ему какой-нибудь домашний секрет, не замечая, что это совсем уже непозволительно» (Достоевский, «Бесы»). Туся вырастет такой же, как Ставрогин в «Бесах»: эгоистичной, наглой… и очень одинокой. Покалеченная психика ребенка найдет утешение в лошадях и матерной ругани. Ох уж эта либерально-интеллигентская страсть к мату! Так предок Мейзеля — по-русски говорил плохо, а мат очень любил:
Трие*учий х*й, — повторил Григорий Иванович Мейзель. И это были последние в его жизни слова — сказанные легко, свободно, без запинки…
Двести семнадцать лет спустя его полный тезка, наш герой, покалечит русскую бабенку (та больше никогда не сможет говорить) — за то, что пожалела маленькую Тусю, назвала ее «бедняжечкой убогой». Просвещенный немец, более всего, как мы помним, ценящий личную человеческую свободу ,
встряхнул за горло — и сжал, радуясь, как подаются под пальцами готовые лопнуть хрящи — тугие, ребристые, упругие. Живые. Бабенка, которую он наверняка лечил, а если не ее саму, то уж точно — ее приплод, захрипела перепуганно, заскребла босыми корявыми пятками землю, вырываясь, но Мейзель все давил и давил, трясясь от ненависти и счастья Обмякшая, осиплая от ужаса бабенка осела, будто подрезанная серпом, завозила в пыли непослушными руками Он наклонился к бабенке, уже совершенно спокойный, совершенно. В себе. Произнес отчетливо, медленно, терпеливо — будто делал назначение. В другой раз скажешь про княжну Борятинскую хоть одно кривое слово — убью. И тебя. И всех. До младенца последнего. На все село ваше холеру напущу. Чуму бубонную. Вы и хворей таких не знаете, от каких передохнете. Так всем и передай. Поняла?
Вот тебе, бабушка, и «сочувствие к русскому народу, страдальцу и горемыке»…
«Немцы — двухсотлетние учителя наши. Россия есть слишком великое недоразумение, чтобы нам одним его разрешить, без немцев» (Достоевский, «Бесы»).
Рецензенты писали, что это роман о Тусе, княжне Борятинской. Нет, Туся лишь объект, вернее, проект Мейзеля. Читать она выучивается по медицинским книгам, до пяти лет молчит, потому что Мейзель молчит (та же ситуация в романе Г. Яхиной «Дети мои», 2019). Лошадей любит, потому что Мейзель придумал носить ее на конюшню.
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Источник
Честный разговор про «Сад» Марины Степновой
С началом учебного года вновь заработал книжный клуб LiPA — регулярная встреча студентов и выпускников магистратуры за чашкой чая и обсуждением литературы, достойной внимания. В новый сезон, как и положено, пришла молодая кровь «Литературного мастерства» — первокурсники. После краткого знакомства и введения ребят в курс дела, начался живой и по настоянию «стариков» честный разговор о новом романе Марины Львовны Степновой «Сад». О главных выводах первого заседания клуба рассказала Лидия Хромовских.
«Сад» повествует нам о жизни супругов Борятинских, оказавшихся в недавно купленном поместье с райским садом. Их дети выросли, а они с наслаждением принялись проживать свою идеальную жизнь. Но буквально с первым сорванным плодом в саду, райской жизни стало угрожать неприемлемое для того времени и сословия событие — сорока четырехлетняя княгиня забеременела. С этого момента поместье Анна и его обитатели начинают жить для будущей дочки и все, что происходит, происходит только вокруг нее — своенравной, независимой, особенной Туси, названной в честь Наташи Ростовой.
Еще до встречи клуба Марина Львовна, которую, конечно, все участники знают лично, загадочно намекнула, что в романе она нарушила некоторые писательские правила, и предложила на заседании их обнаружить. С этого квеста и началось обсуждение.
Сложно сказать, кто в романе «Сад» является главным героем. Поздний ребенок Туся, с которой все завязывается в романе и на которой заканчивается целая эпоха? Доктор Мейзель, который был нам показан с разных сторон много и часто и значительно повлиял на воспитание Туси? Или может быть сам Сад? Этот вопрос остался риторическим. Отсутствие явного главного персонажа вводит в ступор настроенного на «правильный» роман читателя. Кроме того, на писательских семинарах учат, что главный герой должен меняться. Однако Туся (если все-таки она главная героиня) скорее сама всех поменяла, чем изменилось что-то в ней. И в этом участники отметили главное «иди против правил».
Еще одно важное условие любого произведения в классическом понимании (а «Сад» претендует на классику, ведь написан в стиле романа XIX века) — герои как и сцены должны появляться для чего-то и как-то влиять на сюжет. Но у некоторых читателей остались вопросы: в чем была цель появления старших детей Борятинских, почему так быстро и незаметно оборвалась линия с князем, и для чего Туся до пяти лет была немой? Предположений и разгадок было немало. В конце концов сошлись на том, что роман «Сад» — это некая экскурсия, а Марина Львовна — экскурсовод, который водит нас и по романам 19-го века, и по судьбам главных героев, и по описываемому месту под Воронежем. Сама выбирает, что нам показать и рассказать, а мы послушно следуем и впитываем.
Добрая часть обсуждения была посвящена стилю и языку. Степнова вволю поигралась с бегунками насыщенности и красочности описанных сцен и эпизодов. Возможно даже уделила этому внимания больше, чем сюжету и композиции. Однако многие согласились, что это не мешало, а наоборот, создавало яркие запоминающиеся образы, которые обычно и остаются в сердце читателя. Также ребята согласились, что не выделенная знаками препинания прямая речь, — большое достоинство текста. Никто и не заметил, что общепринятые правила письма не соблюдены, речь героев органично вплеталась в авторский текст. Наверное поэтому одна из участниц клуба прочитала четырехсот страничный роман всего лишь за один день!
Интересно также, что действие романа разворачивается в XIX веке, но текст и язык героев воспринимаются читателем абсолютно современными. Даже некоторые идеи героев совпадают с мыслями человека наших дней. О самом актуальном и «больном» тоже поговорили.
Туся — феминистка? А роман — феминистский?
Главной отсылкой к нашему «сегодня» является девочка Туся. Эта героиня точно опередила свое время по взглядам и поведению. Неизвестно с чего взяла, что она может получать образование и мечтать об открытии конного завода, может не носить платье и не стремиться выйти замуж, возмутительно! После нескольких кружек горячего чая на встрече разгорелся спор: Туся — феминистка? А роман — феминистский? И хотя мнения разделились, все отметили, что в тексте, безусловно, преобладает женский взгляд на бытовые вещи или взаимоотношения, и более того — в романе «Сад» возможно впервые ярко показан женский взгляд на 19-й век: роды и отношение женщин к ним, желание учиться, реализовываться, говорить то, что думаешь, занимать управляющий пост, мечтать и исполнять свои мечты самостоятельно, ни от кого независеть. И если этот роман не про феминизм, то уж точно там есть про неравенство мужчин и женщин. Это нейтральное слово успокоило и устроило всех.
Любой жанр кроме скучного
Определить жанр романа «Сад» оказалось не так-то просто. Среди вариантов — роман воспитания, роман о воспитании, исторический роман, откуда-то из угла шептал даже феминистский роман, но его никто не поддержал. Сама Марина Степнова в своих интервью отрицала и роман воспитания, и о феминизме как о главной теме произведения говорила нехотя — об этом все прекрасно были осведомлены. Однако назвать роман историческим было бы тоже неверно, хоть и передача духа того времени была первейшей задачей писателя. В описаниях быта и углублениях в историю видна фундаментальная работа Марины Львовны со специальной литературой, отчего ни у кого из присутствующих не возникло сомнения в их подлинности. Тем не менее, как было сказано выше, современность страницам «Сада» не чужда. Размышление над вопросом жанра дало понять только одно — этот текст сложен и многогранен, он одновременно похож и не похож на все, что было до него, от этого он имеет свое очарование и свою уникальность, ведь несмотря на диалог с Чеховым, Толстым и Тургеневым, рука автора угадывается по первым строчкам.
Репортаж Лидии Хромовских
Источник