Яблоко — сказка Владимира Сутеева
Стояла поздняя осень. С деревьев давно облетели листья, и только на верхушке дикой яблони ещё висело одно-единственное яблоко.
В эту осеннюю пору бежал по лесу Заяц и увидел яблоко.
Но как его достать? Яблоко высоко висит — не допрыгнешь!
Смотрит Заяц — на ёлке сидит Ворона и смеется.
— Эй, Ворона! — крикнул Заяц. — Сорви-ка мне яблоко!
Ворона перелетела с ёлки на яблоню и сорвала яблоко. Только в клюве его не удержала — упало оно вниз.
— Спасибо тебе, Ворона! — сказал Заяц и хотел было яблоко поднять, а оно, как живое, вдруг зашипело… и побежало. Что такое?
Испугался Заяц, потом понял: яблоко упало прямо на Ежа, который, свернувшись клубочком, спал под яблоней. Еж спросонок вскочил и бросился бежать, а яблоко на колючки нацепилось.
— Стой, стой! — кричит Заяц. — Куда моё яблоко потащил?
Остановился Ежик и говорит:
— Это моё яблоко. Оно упало, а я его поймал.
Заяц подскочил к Ежу:
— Сейчас же отдай моё яблоко! Я его нашёл!
К ним Ворона подлетела.
— Напрасно спорите, — говорит, — это моё яблоко, я его себе сорвала.
Никто друг с другом согласиться не может, каждый кричит:
Крик, шум на весь лес. И уже драка начинается: Ворона Ежа в нос клюнула, Еж Зайца иголками уколол, а Заяц Ворону ногой лягнул…
Вот тут-то Медведь и появился. Да как рявкнет:
— Что такое? Что за шум?
— Ты, Михаил Иванович, в лесу самый большой, самый умный. Рассуди нас по справедливости. Кому это яблоко присудишь, так тому и быть.
И рассказали Медведю всё, как было.
Медведь подумал, подумал, почесал за ухом и спросил:
— Кто яблоко нашёл?
— А кто яблоко сорвал?
— Как р-раз я! — каркнула Ворона.
— Хорошо. А кто его поймал?
— Я поймал! — пискнул Еж.
— Вот что, — рассудил Медведь, — все вы правы, и потому каждый из вас должен яблоко получить…
— Но тут только одно яблоко! — сказали Еж, Заяц и Ворона.
— Разделите это яблоко на равные части, и пусть каждый возьмёт себе по кусочку.
И все хором воскликнули:
— Как же мы раньше не догадались!
Ежик взял яблоко и разделил его на четыре части. Один кусочек дал Зайцу:
— Это тебе, Заяц, — ты первый яблоко увидел.
Второй кусочек Вороне отдал:
— Это тебе, Ворона, — ты яблоко сорвала.
Третий кусочек Ежик себе в рот положил:
— Это мне, потому что я поймал яблоко.
Четвёртый кусочек Ежик Медведю в лапу положил:
— А это тебе, Михаил Иванович…
— Мне-то за что? — удивился Медведь.
— А за то, что ты нас всех помирил и уму-разуму научил!
И каждый съел свой кусочек яблока, и все были довольны, потому что Медведь рассудил справедливо, никого не обидел.
Источник статьи: http://nukadeti.ru/skazki/suteev-yabloko
Яблоко от яблони
Новая книга Алексея Злобина представляет собой вторую часть дилогии (первая – «Хлеб удержания», написана по дневникам его отца, петербургского режиссера и педагога Евгения Павловича Злобина).
«Яблоко от яблони» – повествование о становлении в профессии; о жизни, озаренной встречей с двумя выдающимися режиссерами Алексеем Германом и Петром Фоменко. Книга включает в себя описание работы над фильмом «Трудно быть богом» и блистательных репетиций в «Мастерской» Фоменко. Талантливое воспроизведение живой речи и характеров мастеров придает книге не только ни с чем не сравнимую ценность их присутствия, но и раскрывает противоречивую сложность их характеров в предстоянии творчеству.
В книге представлены фотографии работы Евгения Злобина, Сергея Аксенова, Ларисы Герасимчук, Игоря Гневашева, Романа Якимова, Евгения Тарана
Особая благодарность Владимиру Всеволодовичу Забродину – первому редактору и вдохновителю этой книги
Меня любить – это не профессия 18
Герман, человек божий. Дневник ассистента на площадке 18
Великий и ужасный 41
Семейное счастие. Записки бастарда 56
Алексей Злобин
Яблоко от яблони Герман, Фоменко и другие опровержения Ньютонова закона
Моховая улица в Ленинграде, 1950-е годы
Евгений Злобин. Ленинград, 1950-е годы
Друзья и коллеги: слева Евгений Злобин, справа Алексей Герман. А также Аркадий Кацман, Евгений Калмановский, Виктор Сударушкин.
Ленинград, 1950-е годы.
Аркадия Фридриховича Каца нет на этой фотографии, но именно он, один из последних однокурсников блестящего выпуска А. А. Музиля, помог мне ее расшифровать
Петр Фоменко на съемках фильма «На всю оставшуюся жизнь».
Ленинград, 1970-е годы
Друзья-коллеги, педагоги Алексей Злобин, Николай Лавров и Вадим Данилевский
Зачин
При поступлении отец подарил мне ключ, старинный, литой. Он собирал ключи, но этот был особый – это был ключ-артист. В спектакле «Ричард II» мятежник Болингброк дает этот ключ слуге: «Запри все двери!» Болингброка играл Николай Григорьевич Лавров, а слугу, маленький эпизод, – я. Когда-то Николай Лавров был у отца студийцем, а в шекспировой драме играл уже заслуженный артист республики, ведущий мастер Малого Драматического театра, бесконечно любимый мною Дядя Коля. Ключ я сунул в карман пиджака, собираясь на первое в моей жизни занятие по мастерству.
– Папа, я сегодня зачинщик, нужно придумать зачин и провести тренинг…
Зачин – это творческое высказывание в свободной форме, где должен быть задействован весь новонабранный курс. После показа зачин обсуждают, развивают, если есть что развивать. Лучшие зачины пойдут в зачетное представление первого семестра. А тренинг – набор упражнений, выявляющих и развивающих различные способности и качества будущих режиссеров: память, внимание, воображение, партнерство и прочее.
– И что ты хочешь от меня? – спрашивает отец. Он собирается на съемку, поправляет перед зеркалом пиджак, причесывается.
– Женя, ты опаздываешь, они опять будут ждать и злится! – волнуется мама. Раздается телефонный звонок.
– Аня, возьми трубку и скажи, что я вышел полчаса назад.
– Сам возьми и скажи.
– Дорогая, это будет нелогично, они сочтут за издевательство. Да и разве это буду я, если приду вовремя? К тому же у Алексея Евгеньевича есть вопросы, которые он по своему обыкновению задает в самую подходящую минуту. Лёша, – он обращается ко мне, – сколько тебе лет?
– Папа, мне двадцать один, при чем здесь…
Но я не успеваю уточнить, что при чем, отец со жгучей иронией бросает:
– Мой дорогой гениальный сын, неужели тебе не хватило двадцати лет до поступления в театральный вуз, чтобы придумать первый зачин и упражнение для тренинга? Ты не ошибся дверью?
Меня душит обида, вновь звонит телефон, в дальней комнате хлопает дверь – мама не участвует ни в нашей теплой беседе, ни в папиных мелких хитростях. Под надрывно звонящий телефон, отпирая замок и раскуривая папиросу, отец роняет:
– Лучший тренинг для первого занятия – познакомиться. Пусть все по кругу представятся полным именем, с отчеством и фамилией, и каждый потом повторит имена всех. Это может пригодиться и для необходимой рабочей дистанции в процессе обучения и для возможных дальнейших встреч в профессии. Чтобы не было пошлого амикошонства: Маша, Ваня, Гриша, но: Марья Ивановна, Григорий Петрович. А зачин… убей бог, не пойму, что это такое и зачем он нужен, но вот тебе тема: «Слепые» Брейгеля.
– Открой альбом, посмотри картину.
– Так в чем же дело?
– О, это еще хуже, чем быть неготовым к уроку. Сцена – дорога, зрительный зал – яма, черная яма: подумайте, дорогие будущие режиссеры о предстоящем вам пути.
Телефон продолжает надрываться.
– Скажите – я уехал на студию час назад!
– Хорошо. Спасибо, отец.
Наша мастерская, аудитория № 4 на первом этаже ЛГИТМиКа, питерской театралки. Свет только из распахнутого настежь окна, за которым пасмурный с серыми стенами двор. В окно один за другим забираются молодые люди в черных тренировочных костюмах, мальчики помогают девочкам, ветер звенит колокольчиками на невидимых черных нитках. Молодые люди в полутьме срывают колокольчики, встают шеренгой в глубине сцены. Последний закрывает окно. В темноте раздается легкий перезвон: один колокольчик зовет, другой отвечает, вступает третий, четвертый подхватывает, и вот уже все двенадцать колокольчиков звенят крещендо. Щелчок невидимых пальцев, колокольчики разом смолкают, резко вспыхивает свет.
По планшету рассеяны двенадцать молодых людей, все щурятся, отворачиваются от вдруг ослепивших их софитов, выставив руки с колокольчиками, бредут на ощупь, исчезают в кулисах, прячутся за задником.
Зачинщик в центре настойчиво звонит, к нему постепенно подходят другие, отдают свои колокольчики, встают друг за дружкой, положив правую руку на плечо впереди стоящего. Зачинщик осторожно шагает, звенит двенадцатью колокольчиками, остальные «слепцы» – за ним. Шаг за шагом – звон колокольчиков; еще шаг – они подходят к краю сцены. Зачинщик замирает: перед ним черная яма зрительного зала с двумя десятками стульев. Он вслушивается в темное пространство, дует перед собой, снова прислушивается – ничего. Тогда всеми двенадцатью колокольчиками он звенит в темноту. Стоящий за ним «слепец» убирает руку с плеча Зачинщика и шагает вперед к самому краю, резкой полоске, разделяющей свет и тьму. Зачинщик звонит, пытаясь услышать какой-то отзвук из этой тьмы, колонна слепых снова шагает – они идут во тьму, заставленную стульями. Последний уже сошел со сцены, обживаются в темноте, ощупывают стулья, рассаживаются: Аня, Витя, Вадик, Люба, Света, Лена, Максим, Влад, Лёша, Юля, Ханна – сидят, закрыв ладонями уши, они не хотят слышать нервного звона колокольчиков. Зачинщик перестает звонить, ощупывает пустоту вокруг себя, поворачивается к залу спиной: всплеск звона – шаг, всплеск – шаг, он уходит в глубину сцены один. Сидящие в зале А, В, В, Л, С, Л, М, В, Л, Ю, Х отрывают ладони от ушей, гаснет свет. В глубине аудитории открывается окно в хмурый двор, Зачинщик поднимается на подоконник, трясет рукой с колокольчиками – тишина. Он бросает колокольчики на планшет и исчезает в окне. Сидящие в зале одиннадцать громко аплодируют. Сцена пуста.
Впрочем, нет – на ней лежат двенадцать колокольчиков.
Потом был тренинг.
Двенадцать молодых людей сели полукругом, и каждый полностью называл свое имя, следующий повторял и называл свое, следующий повторял первые два и тоже представлялся. Упражнение называлось «Снежный ком» или «Баранья голова».
Потом мастер курса сказал, что очень важно сохранить дружеские творческие связи, что более крепкой дружбы, чем студенческая, а тем более театральная, у нас никогда не будет. Это хорошо: по утрам в качестве разминки повторять имена друг друга.
Источник статьи: http://mir-knig.com/read_184599-1
Яблоко от яблони
Аська и Катя возвращались после кино в общежитие. Еще под впечатлением от драматический событий «Льва зимой», они не сразу включились в реальную жизнь. Ася опять мечтала о Париже, куда хотела уже давно и очень сильно, а Катя представляла себя Алиенорой Аквитанской, отправляющейся в крестовый поход рука об руку со страстно влюбленным в нее Генрихом. Было уже за полночь, троллейбусы не ходили, и девчонки шагали по пустой, словно вымершей улице. Когда они вошли в сквер, узорчатые ветви акаций мрачно зачернели у них над головами, и стало страшно. Сквер этот пользовался дурной славой — в нем по ночам случались разные нехорошие истории. Но сейчас в нем было тихо и пустынно, как и на улице.
До общежития было уже недалеко, когда, подходя к повороту на свой проспект, они наткнулись на плачущую девушку. На тротуаре лежал мужчина, очевидно, вовсе не способный идти самостоятельно. Девушка сбивчиво пыталась поведать девчонкам что-то о неожиданном припадке и просила помочь довести беднягу до дома. Аська и Катька, уже почти врачи, были людьми гуманными. Они подхватили мужчину под руки и вместе с незнакомкой повели его. Девушка по дороге объяснила, куда надо идти. Оказалось, это совсем не по пути и далеко, но отказаться было неудобно. По понятиям девчонок, бросить больного человека в беде было бы некрасиво.
По дороге девушка что-то благодарно лепетала, мужик молчал, а Катя и Аська шли и думали, что вахтерша будет их ужасно ругать за опоздание. Порядки в институтском общежитии были строгие.
Так шли они около получаса и наконец дошли до старого, еще конца 19 века, кирпичного дома и по высокой, крутой лестнице поднялись на самый верхний этаж. Девушка позвонила в дверь. Открыла девочка лет семи. Увидев пришедших, она повернулась в глубь темного коридора и закричала: «Мама, мама! Котька опять пришел пьяный с какими-то лахудрами!»
Пожилая черноглазая женщина подошла к дверям, очень привычным жестом подхватила пьяного Котьку, другой рукой втащила в квартиру незнакомку, и, не посмотрев на Аську и Катю, молча закрыла дверь у них перед носом.
Девчонки постояли немного, переглянулись и стали поспешно спускаться по темной и крутой лестнице. Лампа под потолком, вся затянутая паутиной, еле светила. Вокруг было тихо и страшно. Когда они спустились до половины пролета, раздался грохот, и лестничная площадка, к которой они подходили, рухнула куда-то вниз, подняв тучи пыли. За ней, судя по звукам, рухнули. похоже, и все остальные. На страшный шум из квартир никто не вышел. Лампа мигнула, погасла и через секунду снова зажглась, мигая и треща. В неверном прерывистом свете под ногами чернела глубокая яма. Ася и Катя бегом кинулись вверх и зазвонили, заколотили в дверь. Звонок не работал, стучать по двери было больно и бесполезно. Тяжелая старинная дверь не пропускала звуков, но они все стучали и стучали.
Однако на стук никто не вышел. Надо было что-то делать. Девчонки решили позвонить в другую дверь, напротив. На площадку выходили двери всего-то двух квартир. Но звонка и тут не было. Они опять долго стучали, и опять напрасно. Наконец вдвоем с силой толкнули дверь, и та неожиданно открылась. Девчонки в ужасе отшатнулись. За дверью была только темнота, в которой смутно угадывались балки и стропила крыши. Это был чердак, а квартира напротив была тем, что называется «антресоли».
Катька предложила пройти по чердаку до двери в следующем подъезде и там попробовать спуститься на улицу. Так они и сделали. Когда девчонки отошли от двери на пару метров, та, очевидно, под действием сквозняка, неожиданно закрылась, и стало совершенно темно. Под ноги Кати попало что-то мягкое, она в ужасе закричала и отпрыгнула. Кто-то противно запищал, и в темноте сверкнули два зеленых глаза. Дальше был только визг…
Успокаивались долго. Потом снова решили искать выход. Они долго вслепую блуждали по чердаку, спотыкаясь и падая, проваливаясь в кучи хлама и пыли, сбивая руки и ноги. Наконец наткнулись на какую-то дверь. Она приоткрылась, пропуская чахлый подпотолочный свет, и Катя с Асей очутились на лестничной площадке. Осторожно, крепко держась за перила, они стали спускаться. Когда дошли наконец до входной двери, она оказалась на замке. Да и все вокруг выглядело так, словно дверь не открывали лет так двадцать. Они снова пошли вверх по лестнице, толкаясь и стуча в двери и нажимая на все, что походило на звонки.
На уровне примерно третьего этажа одна из дверей неожиданно отворилась, и они очутились в ярко освещенном и облезлом больничном коридоре. Никого из персонала не было видно, даже на сестринском посту не видно было дежурной сестры. Из-за палатной двери доносился негромкий, однообразный, протяжный то ли плач, то ли стон. Девчонки заглянули туда. Там на койке со сбившимися простынями лежала изможденная, похожая на скелет женщина. Взгляд ее казался бессмысленным. Однообразными движениями женщина поднимала и опускала руки, прося что-то. Катя подошла, взяла с тумбочки стакан с водой, приподняла женщину и поднесла стакан к ее рту. Женщина стала пить, потом отдала стакан, легла и закрыла глаза. Девчонки постояли еще немного. Но больная, кажется, заснула. Тогда они вышли из палаты и пошли дальше.
Потом каким-то образом они очутились в детском отделении. Там в маленьких железных кроватках спали дети. Из бокса рядом вышла молоденькая сестра с пустой кислородной подушкой. В открытые двери бокса девчонки увидели бледного ребенка месяцев восьми-десяти. Он плакал и задыхался. Сестра подошла к ним и попросила помочь ей наполнить подушку кислородом.
Кислородный баллон стоял в тесном чуланчике. Пока Ася возилась с ребенком, Катя с сестрой стали наполнять подушку. Сестра сказала, что никогда этого раньше не делала. Катька не делала этого тоже, поэтому они обе боялись сделать что-то не так. Сначала все было нормально, но когда подушка почти совсем наполнилась, баллон неожиданно страшно зашипел. Толстенькую сестру и тощую Катю вмиг, словно ветром, вынесло из чуланчика, причем через узкую дверь они вылетели почти одновременно. Но ничего страшного не произошло. С подушкой они вернулись в бокс.
Ребенок был очень худым. Сестра сказала, что он брошенный и безнадежно больной. Она дает ему кислород, потому что ей его жалко. Ася спросила, что это за больница, но в этот момент сестру позвали, и она вышла. Больше она не появлялась, и Аська с Катькой просидели остаток ночи у постели ребенка, давая ему кислород, воду с глюкозой, меняя пеленки и т. д. Когда на улице немного рассвело, в палату вошел сердитый немолодой врач и велел девчонкам собираться, — их подвезут до общежития на попутной «Скорой».
По полутемным еще улицам ехали долго. Машина кружила непонятно где, прежде чем остановилась у общежития. На вахте никого не было. Девочки быстро поднялись к себе в комнату. Там все еще спали. Они быстро разделись, легли в постели и провалились в сон.
Двое сидели за столом, попивая что-то из высоких кубков. В неярком свете чуть поблескивали глаза, чеканное серебро посуды… В углу светился большой монитор, по которому, извиваясь, струились разноцветные линии… Двое разговаривали:
— Ты становишься не оригинален. Сюжет с беспомощным незнакомцем ты использовал уже неоднократно, и, если не ошибаюсь, даже в случае с матерью одной из твоих нынешних подопечных.
— Да, но он срабатывает! Результат налицо, — это уже второе поколение, а будет, возможно, и третье. Признак закрепляется в потомстве.
— Так ли уж он полезен и настолько ли обязателен? В данном случае он сцеплен с редкостной безответственностью по отношению к собственной безопасности!
— Ты считаешь это не нужным?
Первый задумался. Действительно, слишком большая забота о безопасности собственной может стать помехой тому, что называют добротой, отзывчивостью, милосердием, неравнодушием, наконец…
— Возможно, ты прав. Но попробуй все-таки уменьшить сцепленный признак. Мы не можем транжирить материал. Главный недоволен…
— Я попробую. В следующей возрастной группе…
— И немного поменяй сюжет.
Взрыв прогремел внезапно. Раздался очень сильный хлопок. Вспышка. Порыв раскаленного воздуха разбросал всех в разные стороны. Погас свет, и в подземном переходе стало темно. Раздались крики и стоны раненых. Запахло гарью. Оглушенные взрывом, но живые понемногу приходили в себя. Под ногами что-то хлюпало… Кто-то позвонил… Кто-то чиркнул спичкой… К оцепленному спуску в переход подъезжали машины «Скорой». Командир МЧС подошел к первой машине и сказал, что внизу много раненых, но спускаться опасно, так как, возможно, заложено еще одно взрывное устройство. Медики закурили. Стояли, ждали, когда проверят насчет взрывного… Из перехода молча поднимались люди. Они шли быстро, не глядя, не слушая… Выходящим оказывали помощь. Внизу стонали раненые. Один, с оторванной ногой, пытался ползти, потом замер, ткнулся лицом в пол, затих…
Двое сидели перед монитором и молча смотрели. потом первый сказал:
— Да, получилось еще хуже. Пожалуй, ты был прав, — и он поставил серебряный кубок, — оставляй лучше так, как было!
Катя через пару дней приехала домой. Был вечер. Мать нажарила картошки с мясом, и они поели. Потом мать вызвали к больной. На улице лил дождь, и дул страшно холодный восточный ветер. Она надела резиновые сапоги, взяла свой чемоданчик и ушла. Катя, проводив ее, долго глядела в ночную темноту. Деревенские собаки тявкали, очевидно, их тревожили шаги матери и старика, который приходил за ней. Вернулась мать уже ночью. Катя не спала. Они долго разговаривали. Катя рассказала про свое приключение, а мать ничего не сказала, только поцеловала ее…
Когда Катя уснула, мать долго лежала без сна и все думала о ней. О том, как сложится ее судьба, как будет она жить на свете, такая глупая и неосторожная. И вспоминала случай из своей молодости, когда они с подружкой, две молоденьких девчонки-студентки, не видавшие близко пьяных и не предполагающие возможность обмана, так же помогали добраться домой пьянчужке, прикинувшемуся больным… Но постепенно сон овладевал ею…
— Яблоко от яблони…, — уже в полусне подумала она и наконец-то уснула.
Уважаемые читатели! В этом рассказе присутствуют элементы фантастики, однако в основе сюжета реальные впечатления. Пишите, как вам понравилась или не понравилась эта история, не забывайте о лайках! Ждем вас на нашем канале!
Источник статьи: http://zen.yandex.ru/media/id/5c043182f32a8c043cf41d67/iabloko-ot-iabloni-5eb5b0005d5c845913fc9ff9