комики визитов не делают: «Лес» А.Островского в МХТ, реж. Кирилл Серебренников
Все высокое и все прекрасное основано на разнообразии, на контрастах. Возьмем самые изящные сочетания в природе, и что ж мы видим? Суровый гранит и меланхолический плюш, несокрушимый дуб и нежную повилику. И теперь перед нашими глазами: непоколебимая добродетель, житейская мудрость, укрепленная опытом, в союзе с нежной, молодой отраслью благородного питомника.
Последний раз смотрел «Лес» Кирилла Серебренникова в МХТ ровно (с припуском в несколько дней) два года назад:
И вряд ли пошел бы снова, по крайней мере заранее не собирался, если б не возвращение в спектакль Юрия Чурсина. Последние годы Буланова играл — я видел дважды — Александр Молочников, придавший «Лесу», премьера которого состоялась, страшно сказать, в 2004 году, как минимум новый жизненный импульс, уж чего-другого, а энергии, энтузиазма, «завода» у Молочникова не отнять. При этом Буланов в его исполнении получился, конечно, совсем не тем, что был у Чурсина изначально — молочниковский Алексис вышел, подстать самому актеру, этаким юным Вертером с глазами кролика Эдварда, даже в мелочной подлости не лишенным обаяния, милоты, уж всяко безобидным на вид, скорее пробившимся в звезды эстрады шарлатаном, чем «злокачественным мужчиной» (как Буланова характеризует Несчастливцев); тогда как у Чурсина это воплощенное зло, точнее, мелкая одомашненная дрянь, раздувающаяся (и раздуваемая, что тоже принципиально важно) сперва до районного масштаба, а затем уж, надо полагать, и до вселенского.
Мы все, увы, не молодеем — и как ни странно, в меньшей степени это касается исполнителей остальных ролей, начиная с моей любимой Натальи Максимовны Теняковой (годы, конечно, дают о себе знать — но Гурмыжская и по сюжету не девочка, так что гротесковый комизм ее характера со временем лишь заостряется), великолепной Евгении Добровольской (чья роль Улиты в спектакле Серебренникова неизменно ключевая. она же «ключница»!), ну само собой, дуэта Дмитрия Назарова и Авангарда Леонтьева (Несчастливцева и Счастливцева), и даже Анастасии Скорик (с Александром Молочниковым в паре выступала Ксения Теплова, сейчас с Чурсиным в составе и Скорик вернулась); а прежде всего — как ни странно, Юрия Чурсина. что тоже парадоксально идет в плюс образу, который для него придумал был Серебренниковым — теперь Буланов уже не воспользовавшийся стечением обстоятельств юнец-выскочка, а потасканный, но старательно, мучительно удерживающий прежний имидж и статус говнюк, от обаяния, хоть сколько-нибудь да присущего персонажу на первых порах жизни спектакля и усиленного вводом Молочникова, у нынешнего Буланова-Чурсина и следа не осталось.
Зато осталось в спектакле все остальное, вплоть до выхода Буланова к микрофону с предсвадебной, «инаугурационной» речью, в которой, кстати, Молочников акцентировал созвучие Раиса-Россия («Господа, поверьте, что я постараюсь быть достойным той чести, которую мне делает Раиса. — пауза — Павловна, избирая меня — пауза — своим супругом. Что касается интересов Раисы — пауза — Павловны, то, господа, в самом скором времени само дело будет говорить за меня; вы увидите наше имение в цветущем положении») — Чурсину же сейчас и подчеркивать не надо; и последующим детским хором «Беловежская пуща»: новым зрителям-«первогодкам», не видевшим серебренниковский «Лес» ранее, трудно поверить, что неизбежно сегодня ассоциирующийся с «наследником Лукашенко» мальчик-хорист, которому купец Восьмибратов дарит, сняв с себя, золотые часы — не свежая, эксклюзивная «капустническая» придумка, добавленная в старый спектакль под впечатлением от актуальных новостей, что все точно так же было и 16 лет назад (когда пародийный эпизод «мистического брака Путина и Пугачевой» в финале ни публикой, ни режиссером с Лукашенко ассоциироваться не мог — «наследника Коли» тогда еще и в проекте не было! не говоря уже обо всем прочем. ).
Вместе с тем «золотой состав» нынешнего «Леса» украшен и неожиданным дебютом. В премьере участвовала легендарная Кира Головко, по молодости репетировавшая еще с самим Немировичем-Данченко. А сейчас в ансамбле с первыми исполнителями главных ролей впервые на сцену в «Лесе» вышла Валентина Иванова — что, на мой взгляд, совершенно отдельное событие: хоть я и придерживаюсь убеждения, что театр — это спектакли и ничего кроме, но основателю Художественного приписывают иную точку зрения, дескать, «театр начинается с вешалки», и при таком раскладе лично для меня он почти всегда начинается с окошка администратора, где Валентина Владимировна встречала гостей на протяжении многих лет, будучи при том профессиональной актрисой и по образованию, и, как показала практика, по призванию: но разглядел в ней актрису не кто иной как Серебренников, начав приглашать на эпизодические роли в свои кинофильмы, затем Валентина Иванова уже на сцене МХТ сыграла в «Северном ветре» у Ренаты Литвиновой и приняла участие в «Светлом пути» Александра Молочникова, а теперь в очередь с Раисой Максимовой заявлена на роль Уары Кирилловны Бодаевой в «Лесе». Мне бы только хотелось, чтоб она в этой роли не стремилась настолько точно повторять за Максимовой выстроенный на нее рисунок, интонации и даже тембр голоса, а привнесла в образ собственных оригинальных красок. Тем более, что персонаж ее не столь прост и малозначителен, как легко решить на первый взгляд.
Может и не следовало бы настолько пристальное внимание уделять вводу на роль второго плана, но за период карантина мне довелось наконец-то с 15-летним опозданием в записи посмотреть «Лес», поставленный Петром Фоменко в «Комеди франсез»:
Когда его летом 2005го привозили в Москву на гастроли, я отсутствовал и к большому сожалению французского «Леса» Фоменко не увидел «живьем», а читая впоследствии тогдашние рецензии, собранные на сайте «Театральный смотритель» (очень удобная штука, между прочим!), поражался не то что кривому вИдению, но слогу «театроведов»: еще не успевшие «решительно размежеваться» политически, они в один голос издевались над «старомодной» эстетикой театрального патриарха, а в пику ему, в пример, чуть ли не в упрек приводили свежую на тот момент постановку Кирилла Серебренникова в МХТ как образчик «современного», прям-таки «авангардного» театра (ныне, возвысившись подобно Алексису Буланову до кураторских, функционерских директорских должностей, они не то что за аналогичные — за самую малость сходные с их тогдашними по настрою отзывы на подведомственные им проекты гонят всякого посмевшего рот раскрыть «за ноги с крыльца»):
Между тем — особенно если вечером прийти на «Лес» Серебренникова, днем посмотрев «Преступление и наказание» Богомолова, как получилось у меня. — бросается в глаза, что оставаясь злободневным и даже наращивая сатирическую, политическую остроту (пускай за счет изменений общественного контекста, что печально. ) спектакль МХТ безнадежно устарел эстетически, по сути это Малый театр, каким должен был стать «Островский в доме Островского» к началу 21-го века, если б оставался настоящим театром, а не превращался в отстойник для халтур Житинкина по хуй знает чьим пиэсам с народными артистами в роли народных вождей. Стилистическая архаичность «Леса» проявляется во всем, от по-ярмарочному «бенефисных», сыгранных «жирно», «вкусно», «со смаком» (пускай и великолепными, обожаемыми артистами!) ролей до избыточно-пышного оформления (касается и декораций, и смен костюмов, и музыкального «живого» сопровождения) и далее до очевидного и однозначного, на раз считываемого «целевой аудиторией» идейного посыла; но едва ли прежде того — во взаимоотношениях современного режиссера с классическим текстом, несмотря на то, что сюжет транспонирован в другую эпоху (условный «позднезастойный» СССР), а текст приращен небольшими «пищевыми добавками» (монологом барыни из «Грозы», вложенным в уста Улиты; ну и еще кой-чем по мелочи). На примере второстепенного персонажа даже заметнее, что как ни парадоксально, Кирилл Серебренников в гораздо большей степени и «традиционен», и зациклен на «психологии», даже на «быте» (!), и с пиететом относится к первоисточнику, чем даже Петр Фоменко!
У Островского, правда, оба прихлебателя Гурмыжской, появляющиеся в первом и последнем актах пьесы — прекраснодушный болтун, провинциальный эстет Милонов, и туповатый солдафон Бодаев (оба с говорящими, будто из комедий классицизма заимствованными, фамилиями!) — персонажи мужские, а Серебренников делает роли женскими и отдает возрастным актрисам, чем уже (и дважды), казалось бы, их «травестирует»; вместе с тем, однако, сохраняя и усиливая их заложенную автором комическую, сатирическую природу — две дамы, героини Валентины Ивановной и Галины Киндиновой — Уара Кирилловна и Евгения Аполлоновна (ну только что не Коломбина Соломоновна. ) — предстают, скажем, ветеранами брежневской партноменклатуры среднего звена, профсоюзными активистками или работницами местного райисполкома на пенсии, не сознающими, что время их ушло, и цепляющимися за былое, пускай и в лучшие их годы ограниченное влияние, уверенными в своем праве если не принимать собственные, то публично одобрять, поддерживать «решения партии и правительства» в лице хотя бы Гурмыжской. То есть авторская, исходная, от пьесы идущая сатира в этой отчасти комичной, отчасти мерзкой парочке не потеряна у Серебренникова, а лишь стала ярче и доходчивее, в полном соответствии с задачами, который себе Островский ставил! Совсем не то у Фоменко — его Милонов в французском «Лесе» как будто представляет посреди «родных осин» (от которых, впрочем, остались лишь пеньки — соответственно называнию усадьбы Гурмыжской) некую иную реальность, далекую исторически, географически и культурно; одетый по моде, во-первых, французской, во-вторых, старинной (17-18 века), в третьих, театральной, а не повседневной, обиходной (и этим он резко выделяется на общем фоне действующих лиц!), Евгений Аполлонович в исполнении актера Кристиана Блана предстает фигурой не гротесково-сатирической, а в большей степени романтической, чуть ли не лирической, если уж не в полной мере, то хотя бы отчасти именно через него (вопреки Островскому абсолютно!!), благородного служителя муз, через всю эту прекраснодушную «болтовню» про «все высокое и все прекрасное», реализуется им режиссерский посыл!
Но и не закапываясь в детали, по общему впечатлению ясно: хоть «Лес» Серебренникова — классно сделанная и по-прежнему, если не более, остро-актуальная политически вещь, а все-таки по-настоящему, художественно «актуальный» театр ушел далеко вперед, оставив этот замечательный спектакль позади, в разряде «классики» и «традиции». Какими лишними, ненужными (чтоб не сказать грубыми и пошлыми) кажутся умело, остроумно и к месту придуманные режиссерские гэги, эффектные актерские ужимки, прелестные детки-хористы и постоянно меняющиеся декорации. А главное все же в другом: Кирилл Серебренников в «Лесе» сознательно противопоставляет из мелкого гнусного ничтожества разбухающего в гигантского, с годами все вокруг готового и жаждущего поглотить монстра — и шутовской пафос. Не знаю, как сейчас увидел и осмыслил бы режиссер фундаментальный конфликт «Леса» — судя по настроению, которым пронизаны его «Маленькие трагедии» (а подобно тому, что «Лес» — лучшая работа Серебренникова периода МХТ, «Маленькие трагедии», я считаю, важнейший и программный его спектакль из поставленных в «Гоголь-центре») —
— Кирилл Серебренников на сей счет мнение свое откорректировал, и «дуновение чумы» там уже не повод для шутовства. Ну а «Лес» при смене и актерских составов, и обстановки за пределами театра консервирует то состояние умов (и творцов, и зрителей), которое было типично (и в чем Серебренникову не откажешь — уловил и отразил он его точнее всех!) на момент премьеры. От многих лесов с тех пор одни пеньки остались.
Источник
Постановка лес театр мхат
Второе дыхание классической пьесы.
Билеты на спектакль
Актуальные даты будут позже
Оставьте ваши контакты, и мы c вами обязательно свяжемся при поступлении билетов на спектакль.
Трагикомедия
- Режиссер Виктор Крамер
- Авторы Александр Островский
- Сцена Основная сцена
- Длительность 3:15
- Дата премьеры 19.01.2021
На горе опилок возвышается мрачным «динозавром» гигантская лесопилка, исторгая из пасти последние стружки. А вокруг вертится мир Гурмыжской — усадьба, беседка, пруд. Словно белки в колесе, в бесконечной бессмысленной суете бегают по кругу домочадцы и гости, пока в эту «идиллию» не вторгаются двое бродячих актеров, чтобы назвать вещи своими именами, разыграв невиданный дотоле трагикомический спектакль!
Античный хор, задающий лейтмотив всей постановке, блестящие диалоги, пластические сцены, немыслимые трюки, гротескная музыка Тихона Хренникова-младшего, фантасмагория света и видеоарта — Виктор Крамер говорит со зрителем на современном театральном языке. И умудряется через эксперимент и новаторскую форму исследовать глубокие нравственные проблемы, дать классической пьесе второе дыхание, а сегодняшнему зрителю — радость и просветление души.
Источник