комики визитов не делают: «Лес» А.Островского в МХТ, реж. Кирилл Серебренников
Все высокое и все прекрасное основано на разнообразии, на контрастах. Возьмем самые изящные сочетания в природе, и что ж мы видим? Суровый гранит и меланхолический плюш, несокрушимый дуб и нежную повилику. И теперь перед нашими глазами: непоколебимая добродетель, житейская мудрость, укрепленная опытом, в союзе с нежной, молодой отраслью благородного питомника.
Последний раз смотрел «Лес» Кирилла Серебренникова в МХТ ровно (с припуском в несколько дней) два года назад:
И вряд ли пошел бы снова, по крайней мере заранее не собирался, если б не возвращение в спектакль Юрия Чурсина. Последние годы Буланова играл — я видел дважды — Александр Молочников, придавший «Лесу», премьера которого состоялась, страшно сказать, в 2004 году, как минимум новый жизненный импульс, уж чего-другого, а энергии, энтузиазма, «завода» у Молочникова не отнять. При этом Буланов в его исполнении получился, конечно, совсем не тем, что был у Чурсина изначально — молочниковский Алексис вышел, подстать самому актеру, этаким юным Вертером с глазами кролика Эдварда, даже в мелочной подлости не лишенным обаяния, милоты, уж всяко безобидным на вид, скорее пробившимся в звезды эстрады шарлатаном, чем «злокачественным мужчиной» (как Буланова характеризует Несчастливцев); тогда как у Чурсина это воплощенное зло, точнее, мелкая одомашненная дрянь, раздувающаяся (и раздуваемая, что тоже принципиально важно) сперва до районного масштаба, а затем уж, надо полагать, и до вселенского.
Мы все, увы, не молодеем — и как ни странно, в меньшей степени это касается исполнителей остальных ролей, начиная с моей любимой Натальи Максимовны Теняковой (годы, конечно, дают о себе знать — но Гурмыжская и по сюжету не девочка, так что гротесковый комизм ее характера со временем лишь заостряется), великолепной Евгении Добровольской (чья роль Улиты в спектакле Серебренникова неизменно ключевая. она же «ключница»!), ну само собой, дуэта Дмитрия Назарова и Авангарда Леонтьева (Несчастливцева и Счастливцева), и даже Анастасии Скорик (с Александром Молочниковым в паре выступала Ксения Теплова, сейчас с Чурсиным в составе и Скорик вернулась); а прежде всего — как ни странно, Юрия Чурсина. что тоже парадоксально идет в плюс образу, который для него придумал был Серебренниковым — теперь Буланов уже не воспользовавшийся стечением обстоятельств юнец-выскочка, а потасканный, но старательно, мучительно удерживающий прежний имидж и статус говнюк, от обаяния, хоть сколько-нибудь да присущего персонажу на первых порах жизни спектакля и усиленного вводом Молочникова, у нынешнего Буланова-Чурсина и следа не осталось.
Зато осталось в спектакле все остальное, вплоть до выхода Буланова к микрофону с предсвадебной, «инаугурационной» речью, в которой, кстати, Молочников акцентировал созвучие Раиса-Россия («Господа, поверьте, что я постараюсь быть достойным той чести, которую мне делает Раиса. — пауза — Павловна, избирая меня — пауза — своим супругом. Что касается интересов Раисы — пауза — Павловны, то, господа, в самом скором времени само дело будет говорить за меня; вы увидите наше имение в цветущем положении») — Чурсину же сейчас и подчеркивать не надо; и последующим детским хором «Беловежская пуща»: новым зрителям-«первогодкам», не видевшим серебренниковский «Лес» ранее, трудно поверить, что неизбежно сегодня ассоциирующийся с «наследником Лукашенко» мальчик-хорист, которому купец Восьмибратов дарит, сняв с себя, золотые часы — не свежая, эксклюзивная «капустническая» придумка, добавленная в старый спектакль под впечатлением от актуальных новостей, что все точно так же было и 16 лет назад (когда пародийный эпизод «мистического брака Путина и Пугачевой» в финале ни публикой, ни режиссером с Лукашенко ассоциироваться не мог — «наследника Коли» тогда еще и в проекте не было! не говоря уже обо всем прочем. ).
Вместе с тем «золотой состав» нынешнего «Леса» украшен и неожиданным дебютом. В премьере участвовала легендарная Кира Головко, по молодости репетировавшая еще с самим Немировичем-Данченко. А сейчас в ансамбле с первыми исполнителями главных ролей впервые на сцену в «Лесе» вышла Валентина Иванова — что, на мой взгляд, совершенно отдельное событие: хоть я и придерживаюсь убеждения, что театр — это спектакли и ничего кроме, но основателю Художественного приписывают иную точку зрения, дескать, «театр начинается с вешалки», и при таком раскладе лично для меня он почти всегда начинается с окошка администратора, где Валентина Владимировна встречала гостей на протяжении многих лет, будучи при том профессиональной актрисой и по образованию, и, как показала практика, по призванию: но разглядел в ней актрису не кто иной как Серебренников, начав приглашать на эпизодические роли в свои кинофильмы, затем Валентина Иванова уже на сцене МХТ сыграла в «Северном ветре» у Ренаты Литвиновой и приняла участие в «Светлом пути» Александра Молочникова, а теперь в очередь с Раисой Максимовой заявлена на роль Уары Кирилловны Бодаевой в «Лесе». Мне бы только хотелось, чтоб она в этой роли не стремилась настолько точно повторять за Максимовой выстроенный на нее рисунок, интонации и даже тембр голоса, а привнесла в образ собственных оригинальных красок. Тем более, что персонаж ее не столь прост и малозначителен, как легко решить на первый взгляд.
Может и не следовало бы настолько пристальное внимание уделять вводу на роль второго плана, но за период карантина мне довелось наконец-то с 15-летним опозданием в записи посмотреть «Лес», поставленный Петром Фоменко в «Комеди франсез»:
Когда его летом 2005го привозили в Москву на гастроли, я отсутствовал и к большому сожалению французского «Леса» Фоменко не увидел «живьем», а читая впоследствии тогдашние рецензии, собранные на сайте «Театральный смотритель» (очень удобная штука, между прочим!), поражался не то что кривому вИдению, но слогу «театроведов»: еще не успевшие «решительно размежеваться» политически, они в один голос издевались над «старомодной» эстетикой театрального патриарха, а в пику ему, в пример, чуть ли не в упрек приводили свежую на тот момент постановку Кирилла Серебренникова в МХТ как образчик «современного», прям-таки «авангардного» театра (ныне, возвысившись подобно Алексису Буланову до кураторских, функционерских директорских должностей, они не то что за аналогичные — за самую малость сходные с их тогдашними по настрою отзывы на подведомственные им проекты гонят всякого посмевшего рот раскрыть «за ноги с крыльца»):
Между тем — особенно если вечером прийти на «Лес» Серебренникова, днем посмотрев «Преступление и наказание» Богомолова, как получилось у меня. — бросается в глаза, что оставаясь злободневным и даже наращивая сатирическую, политическую остроту (пускай за счет изменений общественного контекста, что печально. ) спектакль МХТ безнадежно устарел эстетически, по сути это Малый театр, каким должен был стать «Островский в доме Островского» к началу 21-го века, если б оставался настоящим театром, а не превращался в отстойник для халтур Житинкина по хуй знает чьим пиэсам с народными артистами в роли народных вождей. Стилистическая архаичность «Леса» проявляется во всем, от по-ярмарочному «бенефисных», сыгранных «жирно», «вкусно», «со смаком» (пускай и великолепными, обожаемыми артистами!) ролей до избыточно-пышного оформления (касается и декораций, и смен костюмов, и музыкального «живого» сопровождения) и далее до очевидного и однозначного, на раз считываемого «целевой аудиторией» идейного посыла; но едва ли прежде того — во взаимоотношениях современного режиссера с классическим текстом, несмотря на то, что сюжет транспонирован в другую эпоху (условный «позднезастойный» СССР), а текст приращен небольшими «пищевыми добавками» (монологом барыни из «Грозы», вложенным в уста Улиты; ну и еще кой-чем по мелочи). На примере второстепенного персонажа даже заметнее, что как ни парадоксально, Кирилл Серебренников в гораздо большей степени и «традиционен», и зациклен на «психологии», даже на «быте» (!), и с пиететом относится к первоисточнику, чем даже Петр Фоменко!
У Островского, правда, оба прихлебателя Гурмыжской, появляющиеся в первом и последнем актах пьесы — прекраснодушный болтун, провинциальный эстет Милонов, и туповатый солдафон Бодаев (оба с говорящими, будто из комедий классицизма заимствованными, фамилиями!) — персонажи мужские, а Серебренников делает роли женскими и отдает возрастным актрисам, чем уже (и дважды), казалось бы, их «травестирует»; вместе с тем, однако, сохраняя и усиливая их заложенную автором комическую, сатирическую природу — две дамы, героини Валентины Ивановной и Галины Киндиновой — Уара Кирилловна и Евгения Аполлоновна (ну только что не Коломбина Соломоновна. ) — предстают, скажем, ветеранами брежневской партноменклатуры среднего звена, профсоюзными активистками или работницами местного райисполкома на пенсии, не сознающими, что время их ушло, и цепляющимися за былое, пускай и в лучшие их годы ограниченное влияние, уверенными в своем праве если не принимать собственные, то публично одобрять, поддерживать «решения партии и правительства» в лице хотя бы Гурмыжской. То есть авторская, исходная, от пьесы идущая сатира в этой отчасти комичной, отчасти мерзкой парочке не потеряна у Серебренникова, а лишь стала ярче и доходчивее, в полном соответствии с задачами, который себе Островский ставил! Совсем не то у Фоменко — его Милонов в французском «Лесе» как будто представляет посреди «родных осин» (от которых, впрочем, остались лишь пеньки — соответственно называнию усадьбы Гурмыжской) некую иную реальность, далекую исторически, географически и культурно; одетый по моде, во-первых, французской, во-вторых, старинной (17-18 века), в третьих, театральной, а не повседневной, обиходной (и этим он резко выделяется на общем фоне действующих лиц!), Евгений Аполлонович в исполнении актера Кристиана Блана предстает фигурой не гротесково-сатирической, а в большей степени романтической, чуть ли не лирической, если уж не в полной мере, то хотя бы отчасти именно через него (вопреки Островскому абсолютно!!), благородного служителя муз, через всю эту прекраснодушную «болтовню» про «все высокое и все прекрасное», реализуется им режиссерский посыл!
Но и не закапываясь в детали, по общему впечатлению ясно: хоть «Лес» Серебренникова — классно сделанная и по-прежнему, если не более, остро-актуальная политически вещь, а все-таки по-настоящему, художественно «актуальный» театр ушел далеко вперед, оставив этот замечательный спектакль позади, в разряде «классики» и «традиции». Какими лишними, ненужными (чтоб не сказать грубыми и пошлыми) кажутся умело, остроумно и к месту придуманные режиссерские гэги, эффектные актерские ужимки, прелестные детки-хористы и постоянно меняющиеся декорации. А главное все же в другом: Кирилл Серебренников в «Лесе» сознательно противопоставляет из мелкого гнусного ничтожества разбухающего в гигантского, с годами все вокруг готового и жаждущего поглотить монстра — и шутовской пафос. Не знаю, как сейчас увидел и осмыслил бы режиссер фундаментальный конфликт «Леса» — судя по настроению, которым пронизаны его «Маленькие трагедии» (а подобно тому, что «Лес» — лучшая работа Серебренникова периода МХТ, «Маленькие трагедии», я считаю, важнейший и программный его спектакль из поставленных в «Гоголь-центре») —
— Кирилл Серебренников на сей счет мнение свое откорректировал, и «дуновение чумы» там уже не повод для шутовства. Ну а «Лес» при смене и актерских составов, и обстановки за пределами театра консервирует то состояние умов (и творцов, и зрителей), которое было типично (и в чем Серебренникову не откажешь — уловил и отразил он его точнее всех!) на момент премьеры. От многих лесов с тех пор одни пеньки остались.
Источник