Биармия [Каллистрат Фалалеевич Жаков] (fb2) читать постранично, страница — 2
своеобразное средство романтизации, создания ореола величия вокруг прошлого народа коми. Жена К.Ф. Жакова Глафира Никаноровна в письме к Горькому просит его не искать в поэме «ни тенденции, ни философии, ни призыва к докультурной жизни, ибо тут только художественная правда, простота, страстная любовь к Северу и жаркие мечты уйти из мира неправды, лицемерия, грубого эгоизма и т. п. в мир светлого вымысла». Думается, не стоит так упрощать поэму Жакова; его художественные произведения были рождены глубокими раздумьями о судьбах своего народа.
Художественное наследие К. Жакова, долгие годы бывшее под запретом, актуально и сегодня. В сложный период, когда общество решительно разрушает связи с советским прошлым, творчество Каллистрата Жакова становится духовно близкой средой, что питает традиции культуры и во многом определяет своеобразие художественного осмысления драматичного времени современной коми литературой. Как в творчестве известного писателя и философа, так и в коми литературе конца ХХ — начала XXI веков нашёл воплощение дух эпохи порубежья, когда художнику весьма непросто воссоздать реальную картину мира: эсхатологические ощущения соединяются со стремлением переосмыслить исторический опыт, выразить возвышенно-романтическое видение далёкого прошлого (именно в этот период вышли в свет такие яркие произведения, как романы Г. Юшкова «Бива» («Огнивница», 1999 г.) и В. Тимина «Биармиаса викинг» («Викинг из Биармии», 2010 г.), повесть В. Тимина «Эжва Перымса зонка» («Мальчик с Перми Вычегодской», 1998 г.), освещающие страницы истории коми).
Время обретений, время потерь — период поисков, — когда неузнаваемо осложнились отношения современника с миром, запечатлелось и в творчестве коми писателя, получившего известность в России начала XX века, и в коми литературе конца ХХ — начала XXI веков.
Источник
III присказка комиморта
Лес мой древний, лес священный,
Дай мне песен величавых!
Покажи мне все тропинки,
Их узоры меж деревьев,
Их изгибы у подошвы
Старых сосен, стройных елей!
Ты раскрой мне все богатства:
Родников, ключей истоки
И начала рек великих
В пармах темных, беспросветных,
Очертанья скал гранитных
И столпов порфировидных!
Научи ты заклинаньям,
Силе чар могучих тунов!
Покажи ты птичьи гнезда
На вершинах острых елей,
Гордых сосен над холмами!
Милый, милый лес священный!
Кто познал немые тайны —
Долго будет жить на свете!
Белый ягель, мох хрустящий
На холмах сине–кудрявых,
Гулко–звонких под ногами!
Гряды–кочки золотые
У краёв низин болотных!
Словом просьбы к вам иду я!
Не ленитесь, расскажите,
Кто здесь был в веках минувших,
О делах их благородных
Так я плакал, заклиная,
Слезы лил в лесах дремучих!
III ПРИСКАЗКА КОМИМОРТА
Леший в пармах колобродит,
Красные штаны надевши
И кафтан зеленый сверху;
В красной шапочке гуляет
Меж деревьев многошумных,
Вихрем буйным мчится в дали,
У ручьев звонко–поющих,
У великих рек кристальных,
Меж камней седых, недвижных,
Мхом зеленым вкруг обросших.
Йома–баба тут стучится
В двери красные избушки
У пригорка, на равнине.
Тут вошла она в избушку —
И в окно глядит уж баба,
Древняя хозяйка леса.
Лоб в морщинах, руки–плети,
Щеки впалые у Йомы.
«Ой, вы, дети, дети пармы,–
Говорит она тут слово.–
Все деревья ведь внучата
Бабушке–хозяйке леса;
Принесите кошку, дети,
Черную, без белых пятен,
И костер здесь разведите.
Кошки черные на башнях
Вдаль глядят, мяучат хором,
Бешенно хвостами движут,
Дико–злобно подняв к верху
Черные хвосты на воздух».
IV ЯУР–КНЯЗЬ И ЕГО ТОВАРИЩИ ЕДУТ В ЛОДКЕ
Красноствольные на пармах
Сосны бодрые тихонько
Шепчутся промеж собою;
Ели мрачные толпою
Внемлют говору соседок.
Богатырь наш Оксой–Яур
Собрался на Север темный,
Вниз по Вычегде широкой,
По Двине потом лазурной —
В Биармию за невестой.
Вон ладья его плывет уж:
Руль дощатый, блещут весла,
На корме сидит сам Яур,
Весь украшен соболями,
Оксой наш рыжебородый
С волосами золотыми.
На носу ладьи у весел
Сильный Ошпи Лыадорса —
Черноглазый тун–кудесник
И кузнец он знаменитый.
Посреди — Вэрморт из Ыба,
Он игрок на чудной домбре.
Эвуки домбры долетают
До кудрей зеленых пармы.
Звуки сердца льются в душу
Всех деревьев многодумных».
Так шептались сосны, ели
Меж собою в светлых пармах
У реки широкой Эжвы.
Услыхавши шепот леса,
Ош — медведь — заволновался,
Пробежал он чрез болото,
Чрез ручьи, овраги в парме;
Топчет клюкву и бруснику
Горы, долы просекает,
К берегу стремится Эжвы
На песок реки прозрачной —
Посмотреть на диво–чудо,
На героев многославных,
Путь держащих в Биармию,
В страны севера близ моря
За невестой синеглазой.
Волк матерый, серо–бурый,
Этот Коин, странник леса,
Услыхал он топот тяжкий,
Сучьев треск, шаги медведя.
«Что за диво? — слово молвил. —
И куда медведь помчался?»
Заспешил, ногам дал волю,
Жеребенок дикий, Коин,
К берегам реки струистой
Побежал он чрез овраги
На песок лучисто–желтый.
Заяц серый, пучеглазый
Испугался тут внезапно;
Слово молвил он такое:
«Все куда–то поскакали,
Чудо–диво где случилось?»
Заложив за спину уши,
Полетел стрелою заяц
Чрез бруснику, голубику,
Чрез кусты черники сладкой,
Мимо ягод земляники
К берегам реки текучей,
Вечно юной, говорливой.
Лось огромный — эта Ера —
Тут проснулся меж деревьев,
Почесал бока о камень;
Услыхавши топот зайца.
Встрепенулся, вскачь пустился.
«Что за диво там, близ Зжвы?»
Слово молвил он такое.
Меж ветвей дерев бежал он
Без оглядки, торопился —
К водопою устремился.
Тут все звери всколыхнулись
И глядели друг на друга:
«Что–то важное случилось
Близ реки лучисто–синей!
Все бегут туда стадами».
Побежали звери к Эжве,
Охватило их волненье;
Сильный слабого толкает,
Все спешат, валятся в кучу.
Божьи птицы услыхали:
Что–то деется под ними,
Море жизни волновалось.
Заворчали, затрубили,
Песни новые запели
Божьи птицы в синей выси;
Полетали, увидали
Чудо–юдо меж волнами —
Лодку малую признали
И героев всех спознали;
Закружились над лесами,
Над рекою синеглазой
Стаи птиц тех красно–синих,
Длинноклювых, краснозобых,
Синепёрых, желтоногих.
Звери, птицы — все глядели
На героев многославных,
В утлой лодке вдаль плывущих
За невестой полногрудой,
Белоснежной, синеглазой.
….
В Биармию он собрался
За невестой, белой Райдой,
Несравненной девой Пармы,
Дочерью царя Оксора,
Что на севере живет, там,
В лукоморье отдаленном,
В Кардоре, богатом славой,
Близ соленых зыбей моря,
При слияньи светозарном
Голубой Двины волнистой
С хрусталем седого моря;
Матерь птиц там обитает
«Каленик — молнийны стрелы».
Посмотрите, как прекрасно
В божьем мире, в светлых борах!
Сын той векши черноглазой,
Сероватой, с грудью белой
Хохотуньи на всю парму —
Белка Ур–пи пробегает
У корней деревьев статных,
Прямоствольных, златокудрых;
Быстро, быстро пробегает,
С шишкою во рту бежит там,
Хвост же чертит, хвост пушистый,
По траве с росой небесной;
А за ней лиса стремится,
Краснобурая девица,
Через кочки, мох сребристый.
Лен кукушкин золотится.
Дата добавления: 2015-07-10 ; просмотров: 234 | Нарушение авторских прав
Читайте в этой же книге: IX РЫМДА, СТРАЖ БИАРМИИ | XII ПОХИЩЕНИЕ РАЙДЫ | XXXVIII |
| | | следующая страница ==> | |
| Доза внутреннего облучения щитовой железы людей, находящихся на оси следа облака при разрушении реактора | | | VIII ГОЛОВА ЯГМОРТА |
mybiblioteka.su — 2015-2023 год. (0.011 сек.)
Источник
Лес мой древний лес священный
Arandomork
Так это же прямое подражание, Лонгфелло этого и не скрывал. Кто только ей не подражал. А «Над седой равниной моря ветер тучи собирает»?
Как рассказывать начну я,
Разолью рекою песню,
Расплесну волной прибоя,
Удержать певца в полете
Тучи грозные не смогут,
Беспредельный путь небесный
Укротить его не в силах.
Села будут песню слушать.
Господа развесят уши,
Останавливаясь важно.
Города большие смолкнут,
Вслушиваясь издалека.
«Биармия» Каллистрата Жакова:
Лес мой древний, лес священный,
Дай мне песен величавых!
Покажи мне все тропинки.
Их узоры меж деревьев,
Их изгибы у подошвы
Старых сосен, стройных елей!
Ты раскрой мне все богатстпа:
Родников, ключей истоки
И начала рек великих
В пармах темных, беспросветных,
Очертанья скал гранитных
И столпов порфировидных!
Научи ты заклинаньям,
Силе чар могучих тунов!
Покажи ты птичьи гнезда
На вершинах острых елей,
Гордых сосен над холмами!
Милый, милый лес священный!
Кто познал немые тайны —
Долго будет жить на свете!
«Почему деревья не ходят» Бориса Заходера:
Mного лет назад, Зайчонок,
У ручья стояла Ива.
Год за годом зеленела,
Подрастала год от года —
Не спеша растут Деревья,
А какие вырастают!
Не спеша живут Деревья.
Целый век стоят на месте,
Уходя корнями в Землю,
Простирая ветки к Солнцу.
Ничего они не ищут,
Ни о чем они не просят —
Им ведь нужно так немного:
Свет,
Земля,
Вода
И Ветер —
То, чего искать не надо,
То, что всем дается даром.
Много юношей прекрасных,
Ловких, смелых, как шайтаны,
Предлагали вишнэ-Ючо
Стать женою их навеки,
Но она смеялась только
И в ответ на речи страсти
Отвечала лишь улыбкой:
«Не хочу я, как другие,
Быть рабой мужчин суровых;
Красота моя в работе,
Как цветок, завянет быстро
От холодного дыханья
Ветра северного тундры».
Двадцать вёсен миновало,
Но ни разу сердце Ючо
Не откликнулось на ласки,
На любовь и обещанья,
Ючо пела и смеялась
И все так же повторяла:
«Не хочу я быть рабою,
Мне не надо бус янтарных,
Парки теплой соболиной,
Я цветами украшаюсь,
Мне к лицу меха простые;
Не хочу я быть рабою,
Быть собакой в дымном чуме»
Хорошая память на ритмы — это:
Мозг: Из далекой Палестины
Возвратясь, певец Алонзо
К замку Бальби приближался,
Полон песней вдохновенных.
Я: ау, Жуковский это за четыре года до первой публикации «Калевалы» на языке оригинала написал
Источник