Упр.1 Юнит 4 Урок 161718 ГДЗ Happy English Кауфман 10 класс
А потом, спустя 6 лет, она увидела его снова. Он сидел за одним из тех маленьких бамбуковых столиков. Перед ним была высокая тарелка с фруктами, и очень осторожно, в его «особом стиле», он очищал апельсин.
Он, должно быть, ощутил ее шок, от того, что она узнала его, когда он посмотрел, и они встретились глазами. Невероятно! Он не узнал ее! Она улыбнулась, он нахмурился. Она подошла к нему. Он закрыл глаза, но когда открыл их, его лицо осветилось. Он положил апельсин и отодвинул кресло, а она убрала свою маленькую теплую ручку от муфты и протянула ему.
«Вера!» воскликнул он. «Как странно. Правда, на какой-то момент я не узнал тебя. Пожалуйста, садись. Ты пообедала? Не хочешь ли кофе?» Она колебалась, но, конечно, она хотела.
«Ты изменилась. Ты очень сильно изменилась», сказал он, смотря на нее. «Ты так хорошо выглядишь. Я никогда не видел, что бы ты прежде выглядела так хорошо».
Он прервал ее. «Извини меня», и слегка постучал по столу, что бы пришла официантка. «Пожалуйста, принесите кофе со сливками.» Ей: «Ты уверена, что не хочешь ничего поесть? Немного фруктов, возможно. Фрукты здесь очень хорошие».
«Хорошо тогда». И улыбаясь так широко, он снова взялся за апельсин. «Ты говоришь – чем старше кто-то становится…»
«Тем холоднее», засмеялась она. Но она думала о том, как хорошо, что она помнила его этот трюк. Как он, бывало, прерывал ее, и как это ее раздражало 6 лет назад. Тогда она чувствовала себя так, как будто он внезапно в середине того, о чем она говорила, приложил палец ей к губам, отвернулся, занялся чем-то другим, а потом убрал свою руку и с той же самой, слегка преувеличенно широкой улыбкой вернул ей свое внимание.1
1 Тогда она чувствовала себя так, как будто он внезапно в середине того, о чем она говорила, приложил палец ей к губам, отвернулся, занялся чем-то другим, а потом убрал свою руку и с той же самой, слегка преувеличенно широкой улыбкой вернул ей свое внимание.
«Холоднее!» Ее слова отозвались эхом. «Ах,ах. Ты до сих пор говоришь те же самые вещи. Но есть одно, что в тебе совсем не изменилось – твой прекрасный голос – твоя чудесная манера говорить. Ты только скажешь одно единственное слово, и я узнаю твой голос среди других голосов. Я не знаю, что это – мне всегда было интересно – что делает твой голос таким западающим в мою память… Ты помнишь наше первое утро, которое мы провели вместе в садах Кью? Ты была так удивлена, потому что я не знал никаких названий цветов. Я все еще слышу, как твой голос говорит: «Герань, бархатцы, вербена». И эти три слова это все воспоминания о забытом, божественном языке… Ты помнишь тот день?»
«Ох, да, очень хорошо». То, что осталось в ее памяти в тот день, была другая сцена. Большое количество людей пили чай в китайской пагоде, и он вел себя словно маньяк с этими осами – он пытался, что бы они улетели, хлопал их своей соломенной шляпой. Люди, пьющие чай, хихикали и развлекались от этого. А она страдала.
Но сейчас, когда он разговаривал, это воспоминание угасло. Его воспоминания были правдивые. Да, это был замечательный день, полон герани, бархатцев и вербены, и – теплого солнечного света. А потом пришло другое воспоминание. Она увидела себя на газоне. Он лежал рядом с ней, и внезапно, после долгого молчания, он опрокинулся и положил голову на ее колени.
«Я бы хотел», сказал он, низким, беспокойным голосом, «Я бы хотел, чтобы я принял яд и умирал бы прямо здесь и сейчас».2
«Потому что я знаю, тогда я буду любить тебя еще сильней – намного сильнее. И я буду страдать так ужасно, Вера, потому что ты никогда, никогда не полюбишь меня».
Он определенно выглядел сейчас намного лучше, чем тогда. Сейчас он выглядит так, как человек, который нашел свое место в жизни. Должно быть, он также сколотил состояние. Его одежда была очень хорошего качества, и в тот момент он достал русский портсигар из кармана.
«Не хочешь закурить?» «Да, буду». «Они выглядят очень хорошо». «И я так думаю. Они сделаны специально для меня маленьким человеком с улицы святого Джеймса. Я курю не много. Я не как ты – но если курю, сигареты должны быть восхитительны, очень освежающие сигареты. Курение для меня не привычка; это наслаждение – как парфюм. Ты до сих пор обожаешь духи? Ах, когда я был в России…»
Он чуть усмехнулся и откинулся обратно в кресло. «Не правда ли это забавно: Я действительно осуществил все те поездки, которые мы планировали. Да, я был во всех тех местах, о которых мы говорили. На самом деле, я провел последние 3 года своей жизни, все время путешествуя. Испания, Корсика, Сибирь, Россия, Египет. Единственная страна, которая осталась это Китай, и я намереваюсь туда поехать также».
Когда он говорил, она почувствовала, как проснулся странный зверь, который спал так долго внутри ее души, вскочил на ноги, и голодным взглядом уставился на все эти далекие места. 3 Но все что она сказала, было: «Как я тебе завидую».
Он согласился с этим. «Это было» сказал он, «очень здорово – особенно Россия. Россия была точно такой, как мы себе ее представляли и даже больше, намного больше. Я даже провел несколько дней на речном судне на Волге. Ты помнишь ту песню о лодочнике, которую ты, бывало, играла?»
На этом он сменил тему.4 «Эта речная жизнь», продолжал он, «это что-то особенное. Спустя день или два ты не можешь понять, что ты когда-либо знал что-то другое. И это не обязательно знать язык – ты ешь с ними, проводишь день с ними, а по вечерам там — это бесконечное пение.»
Когда он говорил, она услышала песню лодочника, громко и трагично, и увидела, как лодка проплывала по темной реке… «Да, мне бы это понравилось»5, сказала она, поглаживая свою муфту.
3 Пока он говорил, она почувствовала, как странный зверь, который так давно спал в ее душе, проснулся, вскочил на ноги и голодным взглядом уставился на все эти далекие места.
«Тебе понравится почти все в русской жизни», он сказал дружественно. «Там так непринужденно, так спонтанно, так свободно без всяких вопросов. И крестьяне такие выдающиеся. Они такие человечные – да, это так. Даже человек, который везет твой багаж, принимает участие в том, что происходит. Я помню нашу вечеринку, с двумя моими друзьями и женой одного из них, когда мы поехали на пикник к черному морю. Мы взяли ужин и шампанское и ели, и пили на траве. И в то время когда мы ели, кучер подошел к нам. «У меня есть соленые огурчики с укропом», сказал он. Он хотел поделиться с нами. Это показалось мне подходящим, так – знаешь, что это означало?»
И она, казалось, сидела в тот момент на траве рядом с мистическим черным морем, черным как бархат. Она видела повозку, и небольшую группу людей на траве, их лица и руки светились при свете луны. Кроме них, с ужином со скатертью под коленками, сидел кучер. «Есть соленые огурцы» сказал он, и хотя она не совсем понимала, что значат соленые огурцы, она увидела зеленоватый стеклянный кувшин и потянула в рот; соленые огурцы были ужасно кислые…
«Какой ты прекрасный слушатель» сказал он. «Когда ты смотришь на меня этими своими дикими глазами, я чувствую, что я могу рассказать тебе вещи, которые я никогда не нашептывал ни одному другому существу».
Был ли в его голосе просто намек на насмешку или это было просто ее воображение?6 Она не могла быть уверена. «До того как я тебя встретил», сказал он, «я никогда не говорил о себе кому-либо. Как хорошо я помню одну ночь, когда я принес тебе маленькое рождественское дерево и рассказал тебе все о своем детстве. И как я был несчастен, что сбежал и жил под телегой в нашем саду 2 дня. А ты слушала, и твои глаза сияли, и я чувствовал, что ты даже заставила слушать рождественское дерево, как в сказке».
«Нет, правда, это будто ты ешь деньги. Ты не можешь поместить и 7 шиллингов в маленький горшочек такого размера.»
Но сейчас, до свидание икра. Рождественское дерево было на столе, а маленький мальчик лежал под телегой, положив голову на собаку. «Собаку звали Босум», вскрикнула она довольно.
Он рассмеялся. «Она была? Ты знаешь, я забыл об этом. Кажется, так много лет прошло. Я не могу поверить, что всего лишь 6 лет. Я был таким ребенком тогда»
Он постучал по столу. «Я часто думал, как я, должно быть, наскучивал тебе. И сейчас я прекрасно понимаю, почему ты написала мне, хотя в то время, то письмо почти привело к концу мою жизнь. На следующий день я нашел его снова, и я смеялся, когда читал его. Оно было таким умным, такая настоящая копия меня». Он взглянул на меня. «Ты не собираешься?»
«Ах, нет, пожалуйста», умолял он. «Не уходи еще хоть минутку», и он схватил одну из ее перчаток на столе и сжал ее, будто это удержит ее. «Я вижу так мало людей, с кем можно поговорить в наши дни, что я превратился во что-то вроде варвара», сказал он. «Я сказал что-то, что может причинить тебе боль?»
«Ни капли» солгала она. Но когда она увидела его, сжимающего пальцами ее перчатку, спокойно, потихоньку ее злость угасала, и кроме того, в тот момент он выглядел больше похожим на себя 6 лет назад…
«Что я действительно тогда хотел», сказал он нежно, «это стать чем-то вроде ковра, по которому бы ты ходила, так, что бы тебе ни причиняли боль острые камни и грязь, которую ты ненавидишь. И однажды, я желал превратиться в волшебный ковер и перенести тебя на все те земли, которые ты хотела увидеть».
Когда он говорил, она подняла голову, будто она что-то пила; странный зверь в ее душе начал мурлыкать…
«Я чувствовал, что ты была более одинока, чем кто-либо еще в мире». Продолжал он. «А еще, возможно, ты была единственным человеком в мире, кто был действительно, на самом деле жив». Прошептал он, поглаживая перчатку.
Ах, Боже! Что она наделала! Как она посмела отбросить свое счастье вот так? Это был единственный мужчина, который когда-либо ее понимал. Было уже поздно? Могло ли быть поздно? Она была той перчаткой, что он держал в своих пальцах…
«А потом тот факт, что у тебя не было друзей, и ты никогда не дружила с людьми, как я понял, и я также. И сейчас все также?»
«Также и я», он слегка улыбнулся, «То же самое». Внезапно быстрым движением он вернул ей обратно ее перчатку. «Но что мне казалось тогда таким загадочным – сейчас мне абсолютно ясно. И тебе, конечно, тоже… Это просто то, что мы оба были эгоистами, так замыкаясь в себе, что не оставалось и уголка в наших сердцах для кого-либо еще. Ты знаешь, я начал изучать устройство мозга, когда был в России, и я понял, что мы вовсе не были особенными.
Источник
«Маринованный огурец»
И потом, через 6 лет, она снова увидела его. Он сидел за одним из бамбуковых столиков, украшенном японской вазой с бумажными нарциссами в ней. Перед ним стояло большое блюдо с фруктами, и очень осторожно, в своей всегдашней манере, которую она сразу же узнала, он чистил апельсин.
Он, должно быть, почувствовал весь ее ужас узнавания, так как поднял глаза и встретил ее взгляд. Он ее не узнал! Она улыбнулась; он нахмурился. Она подошла к нему. Он на мгновение закрыл глаза, но когда он их открыл, его лицо просветлело, как будто он нашел свою возлюбленную в темной комнате. Он отложил апельсин и отставил чуть — чуть стул, и она вынула свою маленькую теплую руку из муфты и подала ему.
— Вера! — он воскликнул. — Как неожиданно! Действительно, на мгновение я не узнал тебя. Присядешь? Ты уже пообедала? Не хочешь ли кофе?
Она колебалась, но, конечно, она хотела.
— Да, я бы хотела выпить кофе, — и она села напротив него.
— Ты изменилась. Ты очень сильно изменилась. — он сказал, смотря на нее этим нежным, светлым взглядом. — Ты так хорошо выглядишь. Я никогда не видел тебя такой красивой.
— Правда? — она подняла вуаль и расстегнула верхнюю пуговицу на шубе. — Я себя не очень хорошо чувствую. Ты же знаешь, я не переношу эту погоду.
— Ах, да. Ты же не любишь холод.
— Ненавижу его, — она вздогнула. — И хуже всего то, что чем старше становишься….
Он прервал ее: «Извини» — и постучал по столу, подзывая официантку. «Пожалуйста, принесите кофе и сливки». И ей:
— Ты уверена, что ничего не будешь есть? Может быть, фрукты? Фрукты здесь очень хороши.
— Нет, спасибо, ничего не надо.
— Заметано, — и улыбаяся сишком широко, он снова взял апельсин. — Ты говорила — чем старше становишься, тем….
— Тем холоднее! — она рассмеялась. Но она думала, как хорошо помнила эту его уловку — привычку перебивать ее — и как это раздражало ее 6 лет назад. Она словно чувствовала, будто он довольно неожиданно, в середине ее разговора, закрывал ее рот рукой, отворачивался, думая о чем‑то совершенно постороннем, а потом убирал руку и с той же слишком широкой улыбкой снова обращал на нее внимание….Теперь мы готовы. Заметано.
Источник