Хозяин бани и огорода анализ текста
Привет уважаемый читатель! Любишь ли ты баню? Скорее всего да! А много ли ты про нее знаешь? Полагаю не мало! Вот тогда тебе новый экспонат в твою банную коллекцию. Сегодня я расскажу про пару замечательных рассказов. Хотя может ты про них и знаешь, но все равно почему бы не прочитать, тем более автор ой не простой. Автор это целая эпоха, такие люди рождаются не часто. Но если заходит их звезда, то горит она ярко пусть и не долго. Василий Макарович Шукшин актер, режиссер, сценарист, писатель.
С баней, где происходила съемка связана интересная история. Она была настоящая, на берегу лесного озера (съемки кстати проходили в Вологодчине). Для того, что бы отснять сцену, часть стены пришлось разобрать, что бы установить камеру. После такого вмешательства, восстановить ее не получилось бы. После съемок, хозяевам в качестве компенсации построили новую и поговаривают, что на личные средства Василия Макаровича.
Наверное, сцена на фоне всего фильма скорее исключение, в ней есть место для улыбки, пусть отчасти грустной.
Помните, как Егор облил кипятком Петро и последующий диалог?
— А я еще удивился, — растерянно говорил Егор, — как же, думаю, он стерпит. Вода-то ведь горячая. Я еще пальцем попробовал — прямо кипяток! Ну, думаю, закаленный, наверно. Наверно, думаю, кожа, как у быка, — толстая.
— «Пальцем попробовал», — передразнил Петро. — Что, совсем уж?
— Понимаешь, как вышло: он уже наподдавал — дышать нечем — и просит: «Дай ковшик горячей». Ну, думаю, хочет мужик температурный баланс навести…
— «Бала-анс», — опять передразнил его Петро. — Навел бы я те счас баланс — ковшом по лбу! Вот же полудурок-то, весь бок ошпарил. А если бы там живой кипяток был?
Продолжая банную тематику в творчестве Василия Макаровича, нужно упомянуть о Шукшине писателе. Его перу принадлежит множество рассказов и повестей. О двух, в которых упоминается баня, я хотел бы рассказать.
Начну с рассказа «Хозяин бани и огорода». Баня тут баня является просто фоном, на котором разворачивается история. Вернее не история, а диалог двух людей с разным подходом к жизни. Две разных психологии, два разных взгляда людей, которых разделяет один забор. Живут они рядом, но по большому счету в разных мирах. Удивительно, но стоит слегка изменить декорации рассказа и перед нами будут два современных человека с тем же столкновением двух разных подходов. Этот рассказ показался мне интересным тем, что на его примере поминаешь, что внешние атрибуты быта легко меняются, а спор будет актуален и сейчас, спустя полвека. Рассказ совсем не большой, нет смысла его пересказывать, интересующийся человек легко найдет в его в сети.
Второй рассказ «Алёша Бесконвойный». Сюжет этого рассказа на первый взгляд достаточно прост. Но интересна глубина затрагиваемых вопросов. По субботам, герой, прозванный односельчанами Алёшей на самом деле Костя Валиков, начисто игнорирует работу, он топит и идет в баню. За то время, что он занят, он предается размышлениям и воспоминаниям.
Друзья, ходите в баню, соблюдая ее правила и тогда она подарит Вам хорошее настроение и бодрость духа!
Приглашаю уважаемого читателя полистать другие материалы канала и подписаться Байки из Бани. Навигация по статьям канала в этой ссылке: Байки из бани, туризм, истории из жизни.
Хозяин бани и огорода
Первый сборник его рассказов «Сельские жители» появился в 1963 году. Это было очень плодовитое время, особенно на рассказы: Абрамов, Аксенов, Астафьев, Белов, Битов, Нагибин, Трифонов, незаслуженно забытые Юрий Казаков и Виктор Курочкин┘ Им предстояло разойтись по разным углам: одни были причислены к «деревенщикам», другие основали новое для советской литературы направление «городской прозы». Он, вопреки распространенному мнению, остался посередине, но место было уже занято.
Конфликт выглядит так. В мир коллективной гармонии вторгается ищущий индивидуальной гармонии контрагент. Он разрушает или грозит разрушить уютный «мирок контрабандистов», что и самому ему грозит гибелью, но посредник, принадлежащий к разрушаемому миру (Максим Максимыч, дядя Ерошка, Сталкер), спасает и прощает его. Агент не умеет воспользоваться прощением и терпит крах, а поколебленная им гармония трудно возвращается на круги своя. Схема легко проецируется на попавший в золотую советскую серию «Библиотека всемирной литературы» рассказ «Срезал».
«К старухе Агафье Журавлевой приехал проведать, отдохнуть сын Константин Иванович с женой и дочерью. Деревня Новая небольшая, и когда Константин Иванович подкатил на такси, сразу вся деревня узнала: к Агафье приехал сын, средний, Костя, ученый. К вечеру стали известны подробности: он сам кандидат наук, жена тоже кандидат, дочь школьница, Агафье привезли электрический самовар, цветастый халат и деревянные ложки».
Деревенские взбудоражены, они концентрируют свое бессознательное раздражение на «кандидатстве». Ведь «кандидатами» приговоренных называют. Мужики первыми идут к Глебу Капустину, хотя тот не пользуется у них ни уважением, ни любовью. Мужикам нужен палач.
В отличие от деревенских, сидящих на месте и оттого с легкостью ощущающих всякую пришедшую извне фальшь, приезжий Константин Иванович не замечает угрозы, не подозревает о ней: движущийся всегда чуть более дезориентирован, чем неподвижный. Константин Иванович рад встрече с мужиками, даже тянется к ним:
Это ведь уже не Глеб говорит. Это его слова. Васькины.
Мотив нравственного насилия города над деревней впервые отчетливо прозвучал у Писемского, в рассказе «Питерщик». Речь там о крестьянах, которых сызмальства отдавали в город ради обучения ремеслу. Возвратившись, те сначала ходили гоголем, а потом впадали в непонятную односельчанам тоску. О вроде как промелькнувшем и вроде как утерянном, о мечте. Мечта ведь сбывшейся не бывает┘ Вот они, бедолаги, и начинают, как говорят в народе, «задумываться».
В каждом рассказе Шукшина, где город сталкивается с деревней, возникает что-то неразрешимо трагическое. Гибнет «молодой Байрон» Спирька Расторгуев, гибнет взятый из деревни в Москву гармонист Колька Паратов. Даже в раннем светлом рассказе «Сельские жители» между сыном-горожанином и диктующей для него трехстраничную «телеграмму» старухой встает непреодолимая онтологическая стена, препятствие пострашнее географических километров.
Источник