Два мотылька покинув сад вошли

Эмили Дикинсон — Fr571-J533 Two Butterflies went o

Саша, надо бы с «Полудень» чё-то сделать: нет такого слова в РЯ.

А кто такие Frigate и Merchantman?? Фрегат — вроде птица такая.

Полутень это самая маленькая проблема этого перевода. В нем все не так и я пока не знаю как к нему подобраться.

Значит- опечатка. Понятно. А Вы ему дайте отдохнуть — а попозже — с новыми силами! Хотя Эмили осиливать — надо эквлибристом воздушным быть — и одновременно — штангистом.

/ Две бабочки, Полудень, вздох. /

Ощущение невесомости летнего полудня, сказочность и непостижимость бытия.

И мне нравится — полдень, ему всегда не хватало этого глубокого «у», полудень — весь устремился к небу, глУбине, голУбизне.

Саша, да!Вы совершенно прАвы! Именно звука «у» не хватает в слове «полдень»! Полдень так обычен и скучен. А полудень — вещь невыразимая! К примеру, у Бунина как звучит прилагательное «полуденный» :

И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет — Господь сына блудного спросит:
“Был ли счастлив ты в жизни земной?”

Или из Жюля Верна » 20 тысяч лье под водой» :

«Было три часа пополудни. Морской прилив почти достиг своей высшей точки. «Наутилус» шел близ берегов Гвебороара, который и посейчас еще живо представляется мне в кудрявой зелени панданусов. Мы плыли вдоль его берегов на расстоянии не менее двух миль. «

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Источник

Эмили Дикинсон. Избранные переводы

Переводы Андрея Пустогарова.
Номера по каталогу стихотворений Дикинсон (https://en.wikisource.org/wiki/Author:Emily_Dickinson).

А дом наш омывало море,
то море — воздух, летний бриз.
Его дощатую обшивку
несло, качая вверх и вниз.

И мотылек — за капитана,
а шмель — на судне рулевой.
И вся вселенная, ликуя,
плыла командою одной.

С покоса в небеса взлетев,
сперва кружили в вальсе,
и отдохнули на луче,
и полетели дальше.

Хоть средь сверкающих морей
поймали ветер в крылья,
из портов никаких вестей
о них не поступило.

И повстречали ли в дали,
Морей Эфирных меж,
их птицы или корабли,
о том мне нет депеш.

Как в голосе мигранта,
такая в южном ветре дрожь —
сказать откуда прибыл надо,
но много не поймешь

и выяснить морока
порт и транзита страны.
Лишь ясно — издалека
он — из-за океана

В бурные ночи, в бурные ночи
рядом была я с тобой.
Станут нам снова бурные ночи
счастьем, судьбой.

В гавани сердце, в гавани сердце!
Ветер не страшен ему.
Компас и карта, компас и карта
нас провели через тьму.

В рай мы гребем через бурное море,
море встречает волной.
Может быть, я пришвартуюсь сегодня
рядом с тобой.

Мой — дарованный свыше!
Мой — указом Царя!
Мой — на Алой темнице
надписи говорят!

Мой — хоть мечты запретила!
Мой — за безумное право сражалась,
что отымет могила,
похитит старость!

Этот суд далеко-далеко —
у меня нет заступника там —
мой король оскорблен глубоко,
я за милость его жизнь отдам!

Припаду я к ногам короля
и скажу — мой король, не забудь:
чтоб о большем просить — как дитя —
ты однажды отправишься в путь.

А в том царстве одни лишь цари,
так же мал ты в нем будешь, как я —
ты мне милость одну подари —
заступиться тогда за тебя.

Сладчайшая есть ересь
на свете — для двоих:
друг друга обращают,
вмещает только их.

Вокруг церквей так много,
их ритуал так скуден,
но милость — неизбежна,
кто не вдвоем — отступник.

Если солнце к тебе укатилось,
разве, скажи на милость,
черным был день мой?
И разве это «вдали»,
если твоего берега порой
касаются корабли.

Дай, черный заклинатель,
всезнайка-предсказатель,
умения немного

такою болью трогать,
что тут ни костоправ,
и ни отвары трав
уж не помогут.

Других теряя, убываем сами,
но памятью растущий месяц жив —
луну тревожными и мглистыми ночами
неодолимо позовет прилив.

Сердце! Забудем давай,
скажем, что все прошло.
Я позабуду свет,
ты позабудешь тепло.

Если забудешь, сразу скажи —
тут же и я забуду.
Только ты тянешь, и потому
помню и я покуда.

Я отдала себя ему,
его в оплату взяв –
подписан на всю жизнь контракт
и утвержден устав.

Но ожиданиям его
на прибыль крах грозит:
используешь предмет любви —
товарный портишь вид.

Пока он партию не взял —
крутил в восторге ус
и думал – с пряных островов
плывет волшебный груз.

Да, есть и риск взаимный тут —
хоть больше оборот —
и каждой ночью в долг берешь,
а к полудню — банкрот

У природы желтого нехватка,
весь его к закату бережет.
Но напропалую, без оглядки
голубой она пускает в ход.

Или, будто женщина, тревожный
алый, не жалея, тратит снова.
Только желтый — скупо, осторожно,
как любимый ласковое слово.

Как женщины, друг другу кроны
такие делают признанья!
Звучит секретный шум зеленый —
листвы взаимопониманье.

И тайная души растрава
для них — незыблемая ценность,
их неотъемлемое право
на откровенность.

Коль управляла бы всерьез
я климатом планеты,
то отменила бы мороз.
Но пропадет ведь лето?!

Сентябрьской академии
торжественный исход —
сверчка с вороной речи
и ветер у ворот —

он только намекает,
его угрозы бросовы,
но сердце вдруг грустнеет —
до степени философа.

Все уменьшается день скудный,
сутулой темнотой зажат,
хоть капля желтого полудня
глубоко затекла в закат.

Уйти в поход ветрам пришлось,
листве — отсрочка и поблажка —
на бархатный повесил гвоздь
ноябрь бордовую фуражку.

99
И новые шаги в саду,
и в почве новых пальцев дрожь.
О, новый трубадур в ветвях!
Об одиночестве поешь?

Мальчонка новый на траве,
усталый новый под травой —
вернется хмурая весна
и краткий снег шальной!

Как много цветов опадает в лесу,
как много увянет в предгорье.
Не знают они про свою красоту,
но, может, и нет в этом горя?

Как много, как много — ему и не счесть —
бросает стручок безымянный ветрам,
не ведая даже, что алую весть
доставит он к чьим-то глазам.

Происхожденье меда? —
начхать пчеле простой:
ей что ни поле клевера,
то самый высший слой.

Вот все, что я должна была
сегодня принести —
плюс мое сердце — и поля,
что встретились в пути.
А если что забыла я,
то не сойдется сумма.
Вот сердце, клевера поля —
в густом пчелином шуме.

Такие дни — чтобы назад
примчались птицы бросить взгляд
прощальный на свои леса.

Такие дни — врут небеса,
подделав лета голоса —
и синь, и золото звенят.

Хоть не обманется пчела,
но я за правду приняла
весь этот нежностей поток.

Хоть семена твердят, что срок —
ложиться в землю — и листок —
но воздух дрогнул от тепла.

О Таинство погожих дней!
Причастье дымчатых полей
последний раз принять дано.

Чтобы среди священных треб
вкусить твой благодатный хлеб,
твое бессмертное вино.

Вдоль янтаря зари — не зная,
что там за небом на востоке —
у желто-красных празднеств скраю
они блуждают одиноко.

Но на пурпурный холм они
хотят напрасно возвратиться.
В изнеможенье с вышины
так падают на землю птицы.

Лазури светлой полоса
подскажет им над океаном:
нас не минуют небеса,
и тосковать, и плакать — странно.

Ты тех, кто будет отдыхать
впервые здесь зимой
среди холодной белизны,
помягче, снег, укрой.

И одеялом попышней
и потеплей, чем тех,
кто тут лежать уже привык,
укрой, суровый снег.

Без остановки снег идет
пахучий, мимолетный.
Он только раз бывает в год,
такой вот, как сегодня.

Его так много среди крон
под звездным небом вьется.
Припав к ногам, винится он
и февралю клянется:

прошла пора суровых дней,
теперь любую муку
заглажу нежностью своей,
но только не разлуку .

Когда б сладка среди зимы
была любая замять,
тогда б не чувствовали мы,
как близко боль и память.

Печальный этот , сладкий шум,
безумный шум, растет —
так птицы раннею весной
встречают дня приход.

Читайте также: Гвоздика пышная в саду

Меж мартом и апрелем есть
магический кордон —
как-будто заставляет май
засомневаться он.

И вспомнишь мертвых — с кем гулял
среди весенних дней.
И злой разлуки колдовство
их сделает родней.

Припомнишь всех, кто дорог был,
застыв вдруг от печали.
О глотки певчие сирен,
вы хоть бы замолчали!

Сквозь ухо сердце поразить
легко — копья верней.
Ах, сердце бы расположить
подальше от ушей.

Напиток пью, что не бродил,
я кружкой из жемчужин.
И рейнских сладких вин теперь
бочонок мне не нужен.

Увы! — я бражница росы
и воздуха — увы!
Весь день шатаюсь по пивным
струистой синевы.

Осталась к вечеру одна —
пить бабочка устала
и гонят из цветка пчелу,
и только мне все мало.

В окне качают головой
святые — ну и пусть!
чтоб не свалиться под забор
на солнце обопрусь.

314
Надежда — это птица,
и нрав ее таков:
она в душе гнездится
и мне поет без слов.

Да, пела в бурях стольких
и средь суровых стран.
Ее заставит смолкнуть
ну разве ураган.

И мне тепло с ней было
в ночи и среди дня.
И в голод не просила
ни крошки у меня.

Хотели в прозу запереть,
как будто бы в чулан,
чтоб стала посмирнее я —
такой был, видно, план.

Ко мне бы внутрь вам заглянуть —
отстали б, наконец,
ведь легче птицу удержать
загоном для овец.

У птицы — воля и простор
свободна, как звезда.
И что ей изгородь, забор?
И я смеюсь всегда —

Обаятельная лирика.Для меня она ценна современностью чувств.
Но жаль, что последняя строка «And laugh — No more have I —»(445) переведена так прямолинейно(как впрочем другие переводчики). Это же вынужденный смех, как бы сквозь «не хочу»,и вообще в качестве самонасилия не смех. И зачем 11 строк насмешки вначале — как бы раскраска простого утверждения?

Вы можете трактовать русскую строку точно так же, как английскую — для этого нет никаких препятствий.

Источник